Листая страницы сербской истории… - [71]
Представители самих этих народов не остались в стороне от заявленной позиции властей Сербии. В начале мая 1915 г. в Лондоне был основан Югославянский комитет, который возглавил Анте Трумбич – хорват из Далмации. Опираясь на идею «народного единства» сербов, хорватов и словенцев, члены Комитета высказались за поражение Австро-Венгрии в войне и объединение её югославянских областей с Сербией в рамках единого государства. Мотивами такого стремления являлись опасность германизации и мадьяризации югославян монархии, а также желание консолидировать внутри него все до того разделённые хорватские и словенские земли.
Однако между «сербиянцами», с одной стороны, и хорватами и словенцами, с другой, при ясно выраженной воле к единству, с самого начала ощущалось скрытое соперничество по вопросу – кто же будет гегемоном объединения? Это соперничество, имевшее, кстати, весьма глубокие корни, выплеснулось наружу в начале 1916 г., когда Сербия была оккупирована австро-германскими и болгарскими войсками, а её правительство, король и остатки армии находились в изгнании – на острове Корфу. О резко возросших амбициях хорвато-словенской эмиграции наглядно свидетельствует «Дополнительный меморандум Югославянского комитета», переданный французскому правительству 13 марта 1916 г.[105] В нём «комитетчики» пытались добиться признания его Антантой в качестве политического органа, равного по весу и значению сербскому правительству, что автоматически лишило бы Сербию функции единственного «объединителя» всех югославянских земель.
Подобные «новации» хорватских и словенских деятелей не радовали Николу Пашича, который трактовал роль Югославянского комитета совсем по-иному и отнюдь не желал воспринимать эту эмигрантскую организацию (основанную, кстати, на сербские деньги) как «легитимного» представителя австро-венгерских югославян. Полагая «попечительство» над сербами, хорватами и словенцами Дунайской монархии прерогативой руководства Сербии, он попытался низвести Комитет до роли одной из его внешнеполитических структур, а потому длительное время воздерживался от каких бы то ни было официальных шагов в сторону Трумбича и компании. Только более года спустя, в июне 1917 г., на Корфу представителями сербского правительства и Югославянского комитета была подписана известная Корфская декларация, в которой стороны однозначно высказались за создание единого государства сербов, хорватов и словенцев. Почему же теперь Пашич пошёл на сближение с Комитетом и установил с ним официальные контакты?
Всё дело, как представляется, в том, что коренным образом изменились внешние обстоятельства. Речь идёт о крахе в марте 1917 г. царской России – главного союзника Сербии и Пашича. До Февральской революции Пашич, предполагавший, что именно Россия в конце войны сможет поставить перед союзными державами австро-венгерский вопрос во всём его объёме (быть или не быть монархии Габсбургов, а если быть, то в каком виде) и защитит при этом жизненные интересы Сербии, не желал себя связывать какими-либо посторонними обязательствами. Но когда Петроград фактически вышел из игры, и «его голос потерял свой вес и значение в решении международных проблем, – как писал премьер принцу-регенту Александру Карагеоргиевичу в августе 1917 г., – стало очевидно, что остальных наших союзников: Францию, Англию, а тем более Италию меньше всего заботят сербские интересы»[106]. Что же сербам оставалось делать в такой ситуации? Только одно – последовать рекомендации генерала Михайло Рашича тому же регенту от 20 марта: «Не следует себя обманывать, Ваше высочество. Сейчас, когда мы лишились опоры в лице русского императора Николая, нам надо действовать самим»[107]. Вследствие этого Пашичу пришлось перестраиваться на ходу – в лице Югославянского комитета был найден новый союзник, а совместная Корфская декларация была призвана поставить перед правительствами стран Антанты австро-венгерский вопрос от имени нового же политического тандема. «Наша декларация, – подчеркивалось на совместном заседании представителей Сербии, Черногории и австро-венгерских югославян 21 июля 1917 г., – привела к интернационализации нашей (югославянской. – А.Ш.) программы. И сегодня она находится в досье у каждой великой державы…»[108] Кроме того, не явилось ли её принятие и неким превентивным шагом? Ведь в начале 1917 г. ходили упорные слухи о предстоящей в Сараеве коронации императора Карла Габсбурга югославянским королем.
Никола Пашич, Анте Трумбич и другие члены Югославянского комитета на острове Корфу в 1917 г.
Как бы там ни было, совместное заявление на Корфу стало для Пашича не более чем следствием изменившейся политической конъюнктуры. Далее него дело не пошло. Он продолжал маневрировать. А потому и не кажется удивительным его резкий «вираж» в сторону от «согласованной» югославянской позиции в начале 1918 г., когда США и Англия сочли вдруг целесообразным сохранение Австро-Венгрии (речь Дэвида Ллойд-Джорджа в Палате общин 5 января и знаменитые «14 пунктов» Вудро Вильсона). Реагируя на этот поворот, Пашич срочно дал команду сербским дипломатам в Лондоне и Вашингтоне поднять вопрос о Боснии и Герцеговине, чтобы обеспечить Сербии хоть что-нибудь в этой ситуации.
