Лисица и виноград - [10]

Дуб и Трость Перевод И. Крылова

С Тростинкой Дуб однажды в речь вошел.

    «Поистине, роптать ты вправе на природу, –

Сказал он, – воробей и тот тебе тяжел.

Чуть легкий ветерок подернет рябью воду,

        Ты зашатаешься, начнешь слабеть

        И так нагнешься сиротливо,

        Что жалко на тебя смотреть.

Меж тем как, наравне с Кавказом, горделиво,

Не только солнца я препятствую лучам,

Но, посмеваяся и вихрям и грозам,

        Стою и тверд и прям,

Как будто б огражден ненарушимым миром:

Тебе всё бурей – мне всё кажется зефиром.

    Хотя б уж ты в окружности росла,

Густою тению ветвей моих покрытой,

От непогод бы я быть мог тебе защитой;

        Но вам в удел природа отвела

Брега бурливого Эолова владенья:

Конечно, нет совсем у ней о вас раденья».

«Ты очень жалостлив, – сказала Трость в ответ, –

Однако не крушись: мне столько худа нет.

    Не за себя я вихрей опасаюсь;

            Хоть я и гнусь, но не ломаюсь:

        Так бури мало мне вредят;

Едва ль не более тебе они грозят!

То правда, что еще доселе их свирепость

            Твою не одолела крепость

И от ударов их ты не склонял лица;

            Но – подождем конца!»

            Едва лишь это Трость сказала,

    Вдруг мчится с северных сторон

И с градом, и с дождем шумящий аквилон.

Дуб держится, – к земле Тростиночка припала,

    Бушует ветр, удвоил силы он,

        Взревел – и вырвал с корнем вон

Того, кто небесам главой своей касался

    И в области теней пятою упирался.

К тем, кому трудно угодить Перевод О. Чюминой

Когда бы при моем рожденье Каллиопа

    Мне принесла дары избранников ее –

    Я посвятил бы их на выдумки Эзопа;

Во все века обман с поэзией – друзья.

Но не настолько я в почете у Парнаса;

В подобных басенках всегда нужна прикраса,

Которая им блеск особый придает.

Я делаю почин в той области: черед

    За тем, кто более с поэзией знаком.

А все ж мне удалось – особым языком

    Заставить говорить и Волка, и Ягненка,

И мной растениям ниспослан слова дар.

Ужели в этом всем не видите вы чар?

    «Невелика заслуга – побасёнка,

    Лишь годная для малого ребёнка,

Чтоб говорить о ней с подобной похвальбой!» –

Мне голос критика насмешливого слышен.

        Извольте! Род себе я изберу другой, –

Он ближе к истине и более возвышен:

«Троянцы, десять лет в стенах окружены,

        Геройски вынося все ужасы осады,

Успели утомить пришельцев из Эллады.

        Напрасно эллины, отвагою полны,

    Ценою тысячи внезапных нападений

И сотни приступов, и яростных сражений

    Пытались покорить надменный Илион,

        Пока, Минервою самой изобретен

            На верную погибель Илиона,

Там деревянный конь в свое не принял лоно

    Улисса мудрого, Аяксов храбрецов

        С неустрашимым Диомедом,

    Которым он с дружиной их бойцов

    Открыл врата Троянские к победам,

        Предав им, в городе врагов,

    На жертву все, включая и богов.

        Так, утомленные трудами,

        Искусной хитрости плодами

        Воспользовались мастера».

– Довольно! Дух перевести пора! –

Воскликнут критики. – Троянская столица

И конь из дерева, герои прежних дней –

            Все это кажется странней

    И дальше нам, чем хитрая лисица,

        Плененная вороньим голоском

И напевавшая любезности вороне…

        Вам не годится петь в таком

        Возвышенно-геройском тоне,

        Не всякому по силам он. –

        Согласен я понизить тон:

«Амариллиссою ревнивой и влюбленной

            Под кущею зеленой

Алкинн в мечтаньях призываем был,

И мнилось ей: тоски ревнивой пыл

Свидетелем имел собак ее и стадо,

Меж тем как, не сводя с пастушки юной взгляда,

        Услышал Тирс, укрывшись между ив,

К Зефиру нежному из уст ее призыв…»

        Но тут упрек предчувствую заране:

        – Позвольте, рифма так плоха

        И так неправильна, что эти два стиха

        Весьма нуждаются в чекане.

        – Злодей, да замолчишь ли ты?

        Понравиться тебе – напрасные мечты!

        Разборчивый всегда несчастен,

    Затем, что угодить никто ему не властен.

Совет Мышей Перевод А. Измайлова

В мучном амбаре Кот такой удалой был,

            Что менее недели

        Мышей до сотни задавил;

Десяток или два кой-как уж уцелели

        И спрятались в норах.

        Что делать? Выйти – страх;

    Не выходить – так смерти ждать голодной.

На лаврах отдыхал Кот сытый и дородный.

Однажды вечером на кровлю он ушел,

Где милая ему назначила свиданье.

        Слух до Мышей о том дошел:

Повыбрались из нор, открыли заседанье

        И стали рассуждать,

Какие меры им против Кота принять.

        Одна Мышь умная, которая живала

            С учеными на чердаках

            И много книг переглодала,

            Совет дала в таких словах:

– Сестрицы! отвратить грозящее нам бедство

            Я нахожу одно лишь средство,

        Простое самое. Оно в том состоит,

            Чтоб нашему злодею,

                Когда он спит,

            Гремушку привязать на шею:

Далеко ль, близко ль Кот, всегда мы будем знать,

А не удастся нас врасплох ему поймать!

        – Прекрасно! ах, прекрасно! –

        Вскричали все единогласно. –

Зачем откладывать? как можно поскорей

        Коту гремушку мы привяжем;

        Уж то-то мы себя докажем!

    Ай, славно! не видать ему теперь Мышей