«Дождусь ночи и вынесу, — предался радостным мечтаниям мародер. — Тут одного «рыжья» на…»
Громадные двери распахнулись, и в зал, печатая шаг, вошел почетный караул. Троица могучих гренадеров.
«Здравствуйте девочки, — охнул Санька. — Кино, что ли, снимают?»
Надо сказать, реакция конвоя оказалась на высоте. Они мгновенно сжали мирного экскурсанта в стальном захвате.
— Эй, ребята, я свой, с массовки, — слабо дернулся задержанный. Но его жалкие попытки вырваться были пресечены самым радикальным образом.
Одного удара пудового кулака хватило Лису, чтобы ухнуть в спасительное беспамятство.
— Господин капрал, татя схватили, в палатах, — уже сквозь забытье расслышал он грубый голос.
— Под замок злодея. Его сиятельство граф Салтыков идут, со свитой, — истово перекрестился распорядитель, едва удостоив взглядом воришку в драном зипуне и потрепанном малахае.
Ухватив жертву под руки, охранники вытащили безвольное тело по гранитным ступеням.
Широкий двор возле особняка, мощеный гравием, был плотно заставлен разномастными каретами. Чуть поодаль гарцевали верховые. Однако потерявший сознание гость из будущего ничего этого, к своему частью, не видел.
Сознание вернулось к Лису уже в камере. Обхватив гудящую голову, он осмотрелся вокруг и поморщился.
Темный каменный мешок с истлевшей соломой на осклизлом земляном полу вверг арестанта в смятение.
— Да уж, не царские, однако, хоромы-то, — пробормотал он, осматриваясь. — Совсем уже «мусора» за порядком не следят.
— Чего баишь? — раздался из угла камеры чей-то голос.
— Кто тут? — заозирался Лис.
— А ты сам, который будешь? — ответил хриплый баритончик.
— Я-то? Невинно взяли. Одним глазком посмотреть хотел, на постановку, а они — хвать и в кутузку, — уклончиво сообщил о себе Александр, держась за гудящую голову.
— Ага, тут все по напраслине, — хохотнул невидимый собеседник. Присмотревшись, Александр обнаружил сидящего в углу камеры босяка. Немыслимая физиономия соответствовала столь же непрезентабельной одежонке.
— А я Иван Есипов. Слыхал, поди? — не без гордости сообщил арестант.
Повадки арестанта, а главное, речь заставили насторожиться. Александр напрягся, припоминая.
— Ну как же, как же, — закивал он, решив не спорить со звероватым сокамерником.
— Из каковских? — поддержал спрос сосед.
— Щипач я, — сообщил о своей специальности Лис.
— Да неужто? А с виду — фефел лапотный, — весело не поверил собеседник.
— А ты что — законник, что так себя ставишь? — окрысился Александр, припомнив, что и сам имеет ни много ни мало три ходки к хозяину.
— Ну лады, лады, — не стал обострять старожил. — Негоже с лая начинать.
Присев у осклизлой стены Александр лихорадочно пытался сообразить, в чем проявляется странность.
«Жаргон у этого чудика какой странный, и эти в зале, — не без волнения размышлял он. — Куда я попал? Понимаю, не везет, но чтоб настолько? Это уже вовсе беспредел», — запрыгали в пораненной голове бестолковые мысли.
Так ничего и не разобрав, попытался определиться, в какой уголовно-процессуальной западне он оказался.
— Эй, Ваня, — поинтересовался он у соседа, — а что за дворец-то? Ну, куда это я случайно попал?
Его сосед длинно сплюнул и закатился в лающем хохоте: — Ишь, хохмач, случайем… Глянуть пришел. А сам будто и не ведаешь?.. То ж палаты царевы.
Великую княгиню Елизавету в гости из Санкт-Петербурга ожидают, вот им покои и приготовили. Специально добра завезли. Смотр сделать. Я вот тоже чаял одним… хе-хе, глазком на добрый хабар глянуть, да запопал в силки… как орел степной… в силки.
— Погоди, погоди, — не понял Лис, какой еще Елизаветы? Где это мы?
Ты, милок, когда тебя на правеж поведут — все спроведаешь. Ты лучше «слово и дело» кричи, может, поверят, — заржал арестант. — А меня-то не проведешь. Жульман жульмана за версту чует. Только, вот, чей будешь, не разберу. Камчатке не сродник? Нет? Ну да твое дело. Таись, коль желаешь.
— А скоморошить тебе не резон. Так тебе в приказе поверят, что ты памятью трехнулся? Жди. Государя нашего покойного Петра Алексеевича дочки не знать? В ее зимний дворец влез и не знаешь? Смехота. Слобода — оно не Столица, да только и наши спрос вести умеют. Не хуже. С дыбы сам все провоешь, — словоохотливый сосед вдруг замолк и шмыгнул простуженным носом. — А может мене самому на тебя «Слово» крикнуть? — словно в раздумье пробормотал он. — Эх, жаль, одни мы… Ты ж, зараза, в отказ пойдешь. А мне под батоги, да на дыбу не резон. В грудях чего-то нынеча смутно. Боюсь не выдюжу… Так что не боись… Вот в яму привезут, тогда за языком последи… Не ровен час так ляпнешь. Мигом тебя в оборот возьмут… — непонятно, но с явным сожалением, закончил он.
Саня замер, недоверчиво вглядываясь в сумрак подвала: «Что за дичь несет этот, похожий на вурдалака, сосед? А почему в камере лампочки нет? А дальняк где?» Он повертел головой в поисках источника едва различимого света. Маленькое окошко, затянутое частой решеткой, располагалось высоко, под самым потолком. Удача подпрыгнул и, зацепившись за край решетчатого намордника, подтянулся. То, что он увидел, заставило разжать руки. Он рухнул на солому, едва не придавив соседа.
