Лис Севера. Большая стратегия Владимира Путина - [89]
Впрочем, вернемся к вопросу о традиции и новаторстве. Исходя из того, что «жизнь по самому существу своему есть неустанный поток становления, творческий порыв, прилив в эмпирию бытия новых творческих сил и содержаний, беспрестанно рождаемых в темных недрах свободного духа»[214], Франк предупреждает, что великое начало охранения, если оно направлено на формальное удержание наличного порядка вещей, может стать причиной окостенения социальной ткани и ее паралича. С другой стороны, принцип творческой инициативы, отрицающий ценность и силу давних традиций, порождает скорее видимость новизны и становится сам бессильным и непроизводительным. «Консерватизм, — пишет Франк, — ставший реакцией, стремлением сохранить не жизнь, а безжизненные окостеневшие формы, по самому существу своему разрушителен; радикализм, ставший бунтарством, революцией, по самому существу своему реакционен, ибо, разрушая, не ведет жизнь вперед, а через ее ослабление отталкивает назад, на низший уровень»[215].
Вывод, к которому приходит философ, состоит в том, что «охранение должно быть направлено не на старое как таковое, не на готовые, уже воплощенные формы и отношения, а на непрерывность и устойчивость самого творческого развития, самой жизненной активности». Что касается принципа творческой инициативы, то он формулируется так: «Подлинное рождение, которое есть не отрицание или истребление старого, а его преодоление через внутреннее его претворение и преображение»[216]. Или иначе: «Начало героической активности, созидания нового должно быть пропитано заботой о сохранении жизненности и прочности самой духовной непрерывности общественного бытия, должно быть раскрытием, развитием, усовершенствованием старого»[217].
Надо признать, что выводы русского политического философа, к которым он пришел, осмысляя опыт русской революции, еще в 30-е годы прошлого века, не только опередили западную политическую мысль лет эдак на 50, но и сегодня являются вполне актуальными. Например, один из самых интересных специалистов в области политической философии И. А. Василенко пишет, ссылаясь на труды Ш. Эйзенштадта, С. Хантингтона, Э. Гидденса и других авторов второй половины XX века, о том, что наиболее успешной может быть модернизация через реинтерпретацию традиции. «При всем разнообразии моделей неомодернизации, — пишет Василенко, — большинство из них сегодня направлено на поиски стабилизирующих факторов, которые способствуют сохранению цивилизационной идентичности, развитию и укреплению традиций. Идея реинтерпретации традиций в духе современности в процессе реформ является важной задачей политической элиты. Именно элита должна доказать народу, что его историческое наследие актуально и конструктивно — способно в условиях реформ послужить основой динамичного развития общества и тем самым дать необходимые мотивации для эффективных политических действий»[218].
Таким образом, мы можем сделать несколько выводов. Первое: установка на инновации, в том числе социальные, которую дает президент Д. А. Медведев, не противоречит почитанию традиций, а напротив — делает отношение к ним творческим и плодотворным. Второе: мы можем констатировать в вопросе о соотношении традиции и творчества/ инновации преемственность курса. Третье (и главное): в рамках либерального консерватизма, который является идеологией Путина и «Единой России», традиция и инновации не противостоят друг другу, а становятся условиями друг для друга. Более того, такое двуединство создает условия для поступательного развития и предохраняет, с одной стороны, от застоя, а с другой — от революционных потрясений. Лозунгом сегодняшнего и завтрашнего дня остается стабильное развитие (акцент — на развитие, но отношение к стабильности — как к самостоятельной ценности и тому тылу, который обеспечивает преемственность и постепенность развития).
30. Традиции и традиции
Не углубляясь далее в проблему соотношения традиции и творчества в социальной сфере, хочу указать на одну область, которая остается для нас — и для «Единой России», кстати, тоже — белым пятном на идеологической карте. Вот я несколько раз приводил слова Путина, Медведева, Суркова, лидеров «Единой России» о том, что мы возрождаем Россию на основе «традиционных ценностей». А теперь попробуем ответить: что это за традиционные ценности? На каких традиционных ценностях мы можем базироваться в эпоху разрушенных традиций, в эпоху всеобщего нигилизма и нравственного релятивизма, когда добро, истина и красота признаны относительными ценностями?
Попробуем обнаружить хотя бы списки этих ценностей в текстах Путина, Медведева или в базовых партийных документах. Вот Путин в самом начале своего правления перечисляет традиционные ценности: христианские заповеди добра и милосердия, идеалы любви и сострадания к ближнему. Вот в манифесте «Путь национального успеха»: вера, нравственность, семья, собственность, государство, порядок — в их соединении с ответственностью и защитой человеческого достоинства. Вот у Медведева: межнациональный и межконфессиональный мир, воинская доблесть, верность долгу, гостеприимство и доброта. А теперь подумаем, насколько эти ценности являются распространенными в нашей жизни? Если речь не об идеале, а о повседневности? Можно сказать только одно: увы! И здесь мы не находимся в исключительном положении. Вот, например, что пишет о европейской ситуации Р. Гальцева: «В процессе двойной эмансипации самодовлеющего индивида: духовной — от старых ценностей и норм, и социально-бытовой — от общины, семьи, корпорации, традиционных и местных связей, обычаев, церкви, он (индивид), как опасаются неоконсерваторы, оставшись один на один с голым механизмом власти, становится идеальным объектом для ее (власти) самоутверждения (и манипулирования. —
