Лирические произведения - [45]

Шрифт
Интервал

                   С детства вы,
с пустынных лет реки,
так страшно
                   далеки!
И ледовитый лед
вот —
           между вами лег,
и только иглы ввысь…
И все же
                вы сошлись.
И, дружески легка,
легла
         издалека
Литейного рука
проспекту на плечо.
«Чего ж тебе еще?
Я рядом.
             Я с тобой…»
Но как мне быть
                           с собой?
Я понял
             жизнь мостов,
пролетов и основ.
Соединять —
                       их суть.
Но и оставить путь
судам,
             идущим в верфь
или от устья вверх.
Покинувший залив
корабль
            так горделив —
сияющая медь
и мачты
                 в полный рост…
Но больно мне
                        смотреть
на разведенный мост.
О, горестный разлад!
Мост,
          как любовь,
                              разъят,
и входит в наш разрыв,
спокойный ход
                              развив,
громада корабля,
два берега
                  деля
на разных две судьбы…
И я стою,
               моля
ростральные столбы
помочь
           и сблизить вновь
двух берегов любовь!
Но я же начал — «прочь,
бессонных мыслей ночь»,
я же сказал —
                   «прочь, рой
обид,
         тоска, долой,
любовь и ревность, прочь»,
к Неве я вышел…
                              Ты,
река,
        и вы, мосты,
не в силах мне помочь.
В огнях, гудках, парах
и флагах
               пароход
торопится.
                      Пора
открыть ему проход!

ПРОЖЕКТОРА

Моя тетрадь,
                    не трать
страниц на пустяки.
Реши:
            пусть из души
к тебе идут стихи.
Не скрой,
              с какой тоской
я здесь бродил без сна.
Конец —
           у двух колец
нет общего звена.
А в городе
                  весна.
Иллюминован сад,
и улица
            тесна,
и лица не грустят.
Прожектора
                     в саду
лучи возносят вверх.
Фонтаном
                на звезду
несется фейерверк.
Есть отраженный свет,
и есть зажженный свет,
а между ними
                         нет
ни солнца,
               ни планет.
О, нелюбовь, —
                        ты ад,
где пустотой казнят,
где ни ночей,
                     ни дней,
ни света,
               ни теней!
А ведь любовь
                             была!
И, как кометный хвост,
она
      меня влекла
сквозь миллиарды звезд.
О, фейерверк в саду,
о, озаренье туч!..
Прожектора!
                        Я жду.
Мне тоже нужен луч.

ГЛУХИЕ СТЕНЫ

Фасады!
             Вы честны.
Вы смотрите правдиво
лепным лицом
                         стены,
задуманной, как диво!
Собор —
             он как собор,
на то и колоннада.
Вам
          никого собой
обманывать не надо.
Когда расстрелян царь
Растрелли
                 не всесилен,
стиль Зимнего дворца
не стал
            грядущим стиле
Фасады не таят
своих примет,
                       как ребус;
не скажет:
               «Я театр» —
Петра и Павла крепость.
Ваш вид,
                  и цвет,
                               и рост
для сути вашей создан,
раз Пулково
                      для звезд,
и купола — по звездам!
Змеевиками труб,
призывами у входа
всем говорит:
                      «Здесь труд!» —
простой фасад завода.
Но среди честных стен
имеются
              глухие;
на них косая тень,
их умыслы
                     плохие.
Безлицым кирпичом
покрытые,
                без окон —
они, мол,
              ни при чем
в политике высокой.
Но это ложь!
                      На них
и имена стояли,
вокруг
          орлов двойных
аршинные медали.
И знает
            та дыра,
закрашенная буро,
кто
        Поставщик Двора
и чья Мануфактура…
И есть под краской
                                  перст,
торчащий из манжета, —
еще Брокар, мол, есть
под вывеской
                         Ленжета.
Закрашен
                  твердый знак,
но лезет из-под пятен
то — с ером
                   «Русскiй банкъ»,
то «Рѣчь»
                        с кадетским ятем.
Лишь маляры затрут
тень
       шоколада «Ciy»,
а тени — тут как тут
зовут
         «спасать Россiю»…
Но ты смешна,
                     стона!
От «Речи» и банкиров
Россия
           спасена,
в ней бьется сердце мира.
Я друг
          правдивых стен,
стен с окнами и дверью,
я друг…
          Но вместе с тем
брандмауэрам не верю.
Так и с людьми —
                             нельзя
в их правде убедиться,
не заглянув
                      в глаза
и не поняв их лица.
Эй, маляры!
                      Прочней
глухие стены красьте.
Приметам
                 прошлых дней
не возвратиться к власти!

В ПУШКИНЕ

Подумать,
                сколько дел
у метел и лопат!
Лицейский
                 старый сад
засыпал листопад,
и Царское Село,
как лето,
              отцвело.
Но все летят с ветвей
обрывки
              летних дней.
К скамье из чугуна
спустился
                   желтый лист;
над ним литой рукой
подперся
                лицеист.
Он думает,
                  пока
сад, осыпаясь,
                           вянет:
«Унылая пора,
                      очей очарованье,
приятна мне твоя
                            прощальная краса…»
Засыпана скамья.
Осыпались
                        леса.
И листья
              все желтей,
и ветер вертит их.
А лицеист
                   уснул
среди стихов своих.

МОРЯКИ

О русских моряках
преданье
                   берегущий —
на островке в саду
поставлен
                 «Стерегущий».

Еще от автора Семён Исаакович Кирсанов
Эти летние дожди...

«Про Кирсанова была такая эпиграмма: „У Кирсанова три качества: трюкачество, трюкачество и еще раз трюкачество“. Эпиграмма хлесткая и частично правильная, но в ней забывается и четвертое качество Кирсанова — его несомненная талантливость. Его поиски стихотворной формы, ассонансные способы рифмовки были впоследствии развиты поэтами, пришедшими в 50-60-е, а затем и другими поэтами, помоложе. Поэтика Кирсанова циркового происхождения — это вольтижировка, жонгляж, фейерверк; Он называл себя „садовником садов языка“ и „циркачом стиха“.


Гражданская лирика и поэмы

В третий том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли его гражданские лирические стихи и поэмы, написанные в 1923–1970 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.


Искания

«Мое неизбранное» – могла бы называться эта книга. Но если бы она так называлась – это объясняло бы только судьбу собранных в ней вещей. И верно: публикуемые здесь стихотворения и поэмы либо изданы были один раз, либо печатаются впервые, хотя написаны давно. Почему? Да главным образом потому, что меня всегда увлекало желание быть на гребне событий, и пропуск в «избранное» получали вещи, которые мне казались наиболее своевременными. Но часто и потому, что поиски нового слова в поэзии считались в некие годы не к лицу поэту.


Последний современник

Фантастическая поэма «Последний современник» Семена Кирсанова написана в 1928-1929 гг. и была издана лишь единожды – в 1930 году. Обложка А. Родченко.https://ruslit.traumlibrary.net.


Фантастические поэмы и сказки

Во второй том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли фантастические поэмы и сказки, написанные в 1927–1964 годах.Том составляют такие известные произведения этого жанра, как «Моя именинная», «Золушка», «Поэма о Роботе», «Небо над Родиной», «Сказание про царя Макса-Емельяна…» и другие.


Поэтические поиски и произведения последних лет

В четвертый том Собрания сочинений Семена Кирсанова (1906–1972) вошли его ранние стихи, а также произведения, написанные в последние годы жизни поэта.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.