Лирические произведения - [35]

Шрифт
Интервал

как ходят вверх,
                           взбираясь на отроги,
и ставят грузно
                        лыжные ботинки
под резкую мелодию
                                      пластинки.
Их девушки,
                   качаемые румбой,
прижались к свитерам
                                        из шерсти грубой.
Они на мощных шеях
                                      повисают,
закрыв глаза,
                      как будто их спасают,
как будто в лапах
                                медленного танца
им на всю жизнь
                              хотелось бы остаться,
но все ж на шаг отходят,
                                          недотроги,
с лицом
            остерегающим и строгим.
В обтяжку брюки
                             на прямых фигурках,
лежат их руки
                             на альпийских куртках,
на их лежащие
                      у стен рюкзаки
нашиты
             геральдические знаки
Канады, и Тироля, и Давоса…
Танцуют в городке
                               среди заносов.
И на простой
                          и пуританский танец
у стойки бара
                       смотрит чужестранец,
из снеговой
                       приехавший России.
Он с добротой взирает
                                      на простыв
движенья и объятья,
                                     о которых
еще не знают
                        в северных просторах.
Танцуют лыжники,
                             танцуют в холле,
в Доббиако,
                  в Доломитовом Тироле.

ДВОЕ В МЕТЕЛЬ

Гостиничные окна светятся.
                 Метель.
Пластинка радиолы вертится
                 для двух.
Метель. Вот налетит и сдвинется
                 отель.
Но держится за жизнь гостиница
                 всю ночь.
Не крыльями ли машет мельница
                 вокруг?
Не может ли и мне метелица
                 помочь?
Пустынны в Доббиако улицы —
                 метель!
А двое за столом целуются
                 всю ночь.

«BELVUE»

На стенах крупно:
                               «Belvue»,
что значит:
                    «Хороший вид».
Душой я не покривлю,
все буду хвалить,
                              как гид!
Скала,
             и небо над ней
подначивает — влезть.
Не сто́ит, —
                 внизу, на дне,
к вершине подъемник есть.
Не нужен здесь
                        альпеншток,
веревка,
               шипы подошв,
и смелость тут ни на что:
дрожи,
           а не упадешь.
За очень немного лир
у пропасти
                  на краю
ты сможешь смотреть на мир
с надписью:
                      «Belvue».
К порядку
              турист привык-с,
спорить не норовит.
И не о чем спор —
                              Prix fixe
проверенным фирмой вид!
Он смотрит в туман и тьму,
на снег
            в миллиард карат,
но помнит,
                 что ко всему
приложен прейскурант.

В КОРТИНА ДʼАМПЕЦЦО

Маленькая американка
взбалмошными губами
тянется
               после танца
к розовому
                  морозу.
Белый буйвол Канады,
в свитере,
               туго свитом,
в куртке,
                во рту с окурком,
держит ее за руку.
Маленькая американка
носит
          точеный носик
с дымчатыми очками
и родовой
               подбородок.
Белый буйвол имеет
бунгало в Виннипеге,
банковые
                билеты
и два кулака для бокса.
Вечером они смотрят
матч
          «США — Канада»;
маленькой американке
все это
            очень надо.
Этот хоккей с коктейлем,
этот
       в машине лепет
в Соединенных Штатах
носит названье:
                            «Нарру»

ДОРОГА В ВЕНЕЦИЮ

Мы пять часов
                        спускались с Альп.
Вид — из гранита вылит.
Давал туннель
                             за залпом залп
вагонами навылет.
За нами следом
                           шла метель,
и голубой, как глобус,
пейзаж
            отелями летел
и провожал автобус.
Пейзаж
                 рекламой убеждал:
пить воду Пелегрино!
Но путь в Венецию
                               не ждал, —
он несся по долинам.
Он несся
             к Золотому Льву,
к лагуне синесонной,
сквозь буквы надписей
                                     «Belvue»
на стенах пансионов.
И каждый дом
                            стоял сквозной
от трехметровых стекол,
желтел
           налаченной сосной,
поставленной на цоколь,
с плющом,
                заползшим под карниз,
на стенах бологолых,
а между штор —
                        сюрреализм
столов и кресел в холлах.
И все ж
              Италия бедна —
ей не хватает лака, —
вдруг
           поворачивается стена
кирпичного барака
и обнаруживает
                           гниль
стропил и старых балок,
где быт,
             как сваленный утиль,
так безнадежно жалок.
Здесь нищ, и голь живет одна,
ни галстуков,
                          ни глянца,
одна лишь запонка видна
на горле
                  итальянца.
Жена —
             за варкой макарон,
но и в семье рабочей
пригодны кудри
                         для корон
и не глаза, а очи!
Потом,
           с холстами старых зал
сопоставляя это,
я вспомнил тех,
                         кого писал
с натуры Тинторетто…
Автобус,
              здесь остановись.
Во мне возник прозаик.
Вторгаться я обязан
                                    в жизнь,
она важней мозаик!
Но строг маршрут,
                                 и мы должны

Еще от автора Семён Исаакович Кирсанов
Эти летние дожди...

«Про Кирсанова была такая эпиграмма: „У Кирсанова три качества: трюкачество, трюкачество и еще раз трюкачество“. Эпиграмма хлесткая и частично правильная, но в ней забывается и четвертое качество Кирсанова — его несомненная талантливость. Его поиски стихотворной формы, ассонансные способы рифмовки были впоследствии развиты поэтами, пришедшими в 50-60-е, а затем и другими поэтами, помоложе. Поэтика Кирсанова циркового происхождения — это вольтижировка, жонгляж, фейерверк; Он называл себя „садовником садов языка“ и „циркачом стиха“.


Гражданская лирика и поэмы

В третий том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли его гражданские лирические стихи и поэмы, написанные в 1923–1970 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.


Искания

«Мое неизбранное» – могла бы называться эта книга. Но если бы она так называлась – это объясняло бы только судьбу собранных в ней вещей. И верно: публикуемые здесь стихотворения и поэмы либо изданы были один раз, либо печатаются впервые, хотя написаны давно. Почему? Да главным образом потому, что меня всегда увлекало желание быть на гребне событий, и пропуск в «избранное» получали вещи, которые мне казались наиболее своевременными. Но часто и потому, что поиски нового слова в поэзии считались в некие годы не к лицу поэту.


Последний современник

Фантастическая поэма «Последний современник» Семена Кирсанова написана в 1928-1929 гг. и была издана лишь единожды – в 1930 году. Обложка А. Родченко.https://ruslit.traumlibrary.net.


Фантастические поэмы и сказки

Во второй том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли фантастические поэмы и сказки, написанные в 1927–1964 годах.Том составляют такие известные произведения этого жанра, как «Моя именинная», «Золушка», «Поэма о Роботе», «Небо над Родиной», «Сказание про царя Макса-Емельяна…» и другие.


Поэтические поиски и произведения последних лет

В четвертый том Собрания сочинений Семена Кирсанова (1906–1972) вошли его ранние стихи, а также произведения, написанные в последние годы жизни поэта.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.