Лирические произведения - [11]

Шрифт
Интервал

         тиха, мягка,
подостлан пух мехов
         Москве.

ДЕВУШКА И МАНЕКЕН

С папироскою
                         «Дюшес» —
девушка
              проносится.
Лет примерно
                      двадцать шесть,
пенсне
             на переносице.
Не любимая
                      никем
(места нет
                 надежде!)
вдруг увидит —
                          манекен
в «Ленинградодежде».
Дрогнет ноготь
                         (в полусне)
лайкового
                    пальца.
Вот он
               девушке в пенсне
тайно
              улыбается.
Ногу по́д ногу
                          поджав,
и такой
            хорошенький
Брючки в елочку,
                          спинжак,
галстушек
                  в горошинку.
А каштановая
                          прядь
так спадает
                    на лоб,
что невинность
                          потерять
за такого
                   мало!
Вот откинет
                  серый плащ
(«Выйди,
                обними меня!»).
Подплывает
                     к горлу плач.
«Милый мой!
                        Любименький!»
И ее со всей
                     Москвой
затрясет
               от судорог.
Девушка!
               Он восковой.
Уходи
            отсюдова!

ГУЛЯЩАЯ

Завладела
                     киноварь
молодыми
                  ртами,
поцелуя
             хинного
горечь
             на гортани.
Черны очи —
                 пропасти,
беленькая
                 челка… —
Ты куда
                 торопишься,
шустрая
               девчонка?
Видно,
              что еще тебе
бедовать
                нетрудно,
что бежишь,
                    как оттепель
ручейком
                     по Трубной.
Всё тебе,
               душа моя,
ровная
            дорожка,
кликни
           у Горшанова
пива
             да горошка.
Станет тесно
                       в номере,
свяжет руки
                      круто,
выглянет
              из кофточки
молодая
                 грудка.
Я скажу-те,
                  кралечка,
отлетает
                лето,
глянет осень
                   краешком
желтого
            билета.
Не замолишь
                        господа
никакою
               платой —
песня спета:
                 госпиталь,
женская
              палата.
Завернешься,
                        милая,
под землей
                       в калачик.
Над сырой
                   могилою
дети
             не заплачут.
Туфельки
               лядащие,
беленькая
                 челка…
Шустрая,
               пропащая,
милая
           девчонка!

РАЗГОВОР С БЫВШЕЙ

— Не деньга ли у тебя
         завелась,
что подстриглась ты
         и завилась?
Вот и ходишь
          вся завитая,
и висок у тебя —
          запятая!
— Будь любезен,
         ты меня не критикуй,
у меня полон денег
         ридикуль.
Я Петровкой анадысь
         проходила
и купила ридикуль
         из крокодила.
— Будь любезна, расскажи
         про это мне:
не стипендию ли класть
         в портмоне?
Или стала ты,
         повыострив норов,
получать гонорар
         от ухажеров?
— Подозрительный ты стал,
         дорогой!
Он мне нужен
         для надоби другой —
а для пудреницы,
          хны и помады
и платочки чтобы
         не были помяты.
— Ты не прежним
         говоришь языком,
да мое тебе слово —
         не закон,
этих дней не оборвать,
         не побороть их!
Разойдемся ж, как трамваи
         в повороте!
Белофетровой
         кивнула головой,
помахала ручкой — замшей
         голубой,
отдала кондуктору
         монету
и по рельсам заскользила —
         и нету!

НАЩОТ ШУБЫ

У тебя
            пальтецо
худоватенькое:
отвернешь
                   подлицо —
бито ватенкою.
А глядишь,
         со двора —
не мои
         не юга́,
а твои
         севера́,
где снега
         да вьюга́!..
Я за тайной
         тайги,
если ты
         пожелашь,
поведу
         сапоги
в самоежий
         шалаш.
А у них
         соболей —
что от них
         заболей!
А бобров,
         а куниц —
хоть по бровь
         окунись!
На ведмедя бела́
выйду вылазкою.
Чтобы шуба была,
шкуру выласкаю.
Я ведмедя того
свистом выворожу,
я ведмедю тому
морду выворочу.
Не в чулках
         джерси,
подпирая
         джемпр, —
ты гуляй
         в шерсти
кенгуров
         и зебр,
чтобы ныл
         мороз,
по домам
         трубя,
чтоб не мог
         мороз
ущипнуть
         тебя.

ЕЙ

Я покинул знамена
неба волости узкой,
за истоками Дона,
коло Тро́стенки Русской.
И увез не синицу,
но подарок почтовый,
а девицу-зеницу
за глухие трущобы.
И не поезд раскинул
дыма синие руки —
и, закинув на спину,
вынес тело подруги.
Волк проносит дитятю
мимо логов сыновних,
мимо леса, где дятел —
телеграфный чиновник.
То проточит звереныш
ржи заржавленный волос,
то качнется Воронеж, то —
Репьевская волость!
Хорошо ему, волку,
что она, мимо гая,
на звериную холку
никнет, изнемогая.

ГРУЗИНСКАЯ

О, Картвелия
             целит за́ небо,
пули легкие
             дальше не были.
В небо кинемся
             амхина́гебо,
двинем в скалы
             на взмахи сабли.
Чика красного,
              чика белого,
Чиковани и Жгенти,
             чокнемся! —
Сокартве́лоши
             ми пирве́лад вар! —
Говорю я,
             ко рту рожок неся.
Зноем обдал нас
             город Тби́лиси.
Хорохорятся
             горы го́лубо.
Дождь на Мта́цминде,
             тихо вылейся
и до Ма́йдани

Еще от автора Семён Исаакович Кирсанов
Эти летние дожди...

«Про Кирсанова была такая эпиграмма: „У Кирсанова три качества: трюкачество, трюкачество и еще раз трюкачество“. Эпиграмма хлесткая и частично правильная, но в ней забывается и четвертое качество Кирсанова — его несомненная талантливость. Его поиски стихотворной формы, ассонансные способы рифмовки были впоследствии развиты поэтами, пришедшими в 50-60-е, а затем и другими поэтами, помоложе. Поэтика Кирсанова циркового происхождения — это вольтижировка, жонгляж, фейерверк; Он называл себя „садовником садов языка“ и „циркачом стиха“.


Гражданская лирика и поэмы

В третий том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли его гражданские лирические стихи и поэмы, написанные в 1923–1970 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.


Искания

«Мое неизбранное» – могла бы называться эта книга. Но если бы она так называлась – это объясняло бы только судьбу собранных в ней вещей. И верно: публикуемые здесь стихотворения и поэмы либо изданы были один раз, либо печатаются впервые, хотя написаны давно. Почему? Да главным образом потому, что меня всегда увлекало желание быть на гребне событий, и пропуск в «избранное» получали вещи, которые мне казались наиболее своевременными. Но часто и потому, что поиски нового слова в поэзии считались в некие годы не к лицу поэту.


Последний современник

Фантастическая поэма «Последний современник» Семена Кирсанова написана в 1928-1929 гг. и была издана лишь единожды – в 1930 году. Обложка А. Родченко.https://ruslit.traumlibrary.net.


Фантастические поэмы и сказки

Во второй том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли фантастические поэмы и сказки, написанные в 1927–1964 годах.Том составляют такие известные произведения этого жанра, как «Моя именинная», «Золушка», «Поэма о Роботе», «Небо над Родиной», «Сказание про царя Макса-Емельяна…» и другие.


Поэтические поиски и произведения последних лет

В четвертый том Собрания сочинений Семена Кирсанова (1906–1972) вошли его ранние стихи, а также произведения, написанные в последние годы жизни поэта.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.