Лирические произведения - [9]

Шрифт
Интервал

В ЧЕРНОМОРСКОЙ КОФЕЙНЕ

О, город родимый!
                              Приморская улица,
где я вырастал
                          босяком голоштанным,
где ночью
                    одним фонарем караулятся
дома и акации,
                         сны и каштаны.
О, детство,
                 бегущее в памяти промельком!
В огне камелька
                           откипевший кофейник.
О, тихо качающиеся
                                   за домиком
прохладные пальмы
                                    кофейни!
Войдите!
                  И там,
                             где, столетье не белены,
висят потолки,
                        табаками продымленные.
играют в очко
                        худощавые эллины,
жестикулируют
                          черные римляне…
Вы можете встретить
                                     в углу Аристотеля,
играющего
                  в домино с Демосфеном.
Они свою мудрость
                                  давненько растратили
по битвам,
                  по книгам,
                                       по сценам…
Вы можете встретить
                             за чашкою «черного» —
глаза Архимеда,
                           вступить в разговоры:
— Ну как, многодумный,
                                   земля перевернута?
Что?
          Найдена точка опоры?
Тоскливый скрипач
                              смычком обрабатывает
на плачущей скрипке
                                     глухое анданте,
и часто —
               старухой, крючкастой,
                                                       горбатою,
в дверях появляется
                                       Данте…
Дела у поэта
                       не так ослепительны
(друг дома Виргилий
                                   увез Беатриче)…
Он перцем торгует
                                в базарной обители,
забыты
              сонеты и притчи…
Но чудится — вот-вот
                                   навяжется тема,
а мысль налетит
                       на другую — погонщица —
за чашкою кофе
                              начнется поэма,
за чашкою кофе
                            окончится…
Костяшками игр
                           скликаются столики;
крива
              потолка дымовая парабола.
Скрипач на подмостках
                                 трясется от коликов;
Философы шепчут:
                             — Какая пора была!..
О, детство,
                  бегущее в памяти промельком!
В огне камелька
                                откипевший кофейник…
О, тихо качающиеся
                                      за домиком
прохладные пальмы
                                     кофейни.
Стоят и не валятся
                                    дымные,
                                                        старые
лачуги,
             которым свалиться пристало…
А люди восходят
                              и сходят, усталые, —
о, жизнь! —
                   с твоего пьедестала!

МОЯ АВТОБИОГРАФИЯ

Грифельные доски,
         парты в ряд,
сидят подростки,
         сидят — зубрят:
«Четырежды восемь —
         тридцать два».
(Улица — осень,
         жива едва…)
— Дети, молчите.
         Кирсанов, цыц!..
сыплет учитель
         в изгородь лиц.
Сыплются рокотом
         дни подряд.
Вырасту доктором
         я (говорят).
Будет нарисовано
         золотом букв:
«ДОКТОР КИРСАНОВ,
         прием до двух».
Плача и ноя,
         придет больной,
держась за больное
         место: «Ой!»
Пощупаю вену,
         задам вопрос,
скажу: — Несомненно,
         туберкулез.
Но будьте стойки.
         Вот вам приказ:
стакан касторки
         через каждый час!
Ах, вышло иначе,
         мечты — пустяки.
Я вырос и начал
         писать стихи.
Отец голосил:
         — Судьба сама —
единственный сын
         сошел с ума!..
Что мне семейка —
         пускай поют.
Бульварная скамейка —
         мой приют.
Хожу, мостовым
         обминая бока,
вдыхаю дым
         табака,
Ничего не кушаю
         и не пью —
слушаю
         стихи и пою.
Греми, мандолина,
         под уличный гам.
Не жизнь, а малина —
         дай
               бог
                    вам!

МАЯКОВСКОМУ

Быстроходная яхта продрала бока,
растянула последние жилки
и влетела в открытое море,
пока от волненья тряслись пассажирки.
У бортов по бокам отросла борода,
бакенбардами пены бушуя,
и сидел, наклонясь над водой, у борта
человек, о котором пишу я.
Это море дрожит полосой теневой,
берегами янтарными брезжит…
О, я знаю другое, и нет у него
ни пристаней, ни побережий.
Там рифы — сплошное бурление рифм,
и, черные волны прорезывая,
несется, бушприт в бесконечность вперив,
тень парохода «Поэзия».
Я вижу — у мачты стоит капитан,
лебедкой рука поднята,
и голос, как в бурю взывающий трос,
и гордый, как дерево, рост.
Вот вцепится яро, зубами грызя
борта парохода, прибой, —
он судно проводит, прибою грозя
выдвинутою губой!
Я счастлив, как зверь, до ногтей, до волос,
я радостью скручен, как вьюгой,
что мне с командиром таким довелось
шаландаться по морю юнгой.
Пускай прокомандует! Слово одно —
готов, подчиняясь приказам,
бросаться с утеса метафор на дно
за жемчугом слов водолазом!
Всю жизнь, до седины у виска,
мечтаю я о потайном.
Как мачта, мечта моя высока:
стать, как и он, капитаном!

Еще от автора Семён Исаакович Кирсанов
Эти летние дожди...

«Про Кирсанова была такая эпиграмма: „У Кирсанова три качества: трюкачество, трюкачество и еще раз трюкачество“. Эпиграмма хлесткая и частично правильная, но в ней забывается и четвертое качество Кирсанова — его несомненная талантливость. Его поиски стихотворной формы, ассонансные способы рифмовки были впоследствии развиты поэтами, пришедшими в 50-60-е, а затем и другими поэтами, помоложе. Поэтика Кирсанова циркового происхождения — это вольтижировка, жонгляж, фейерверк; Он называл себя „садовником садов языка“ и „циркачом стиха“.


Гражданская лирика и поэмы

В третий том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли его гражданские лирические стихи и поэмы, написанные в 1923–1970 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.


Искания

«Мое неизбранное» – могла бы называться эта книга. Но если бы она так называлась – это объясняло бы только судьбу собранных в ней вещей. И верно: публикуемые здесь стихотворения и поэмы либо изданы были один раз, либо печатаются впервые, хотя написаны давно. Почему? Да главным образом потому, что меня всегда увлекало желание быть на гребне событий, и пропуск в «избранное» получали вещи, которые мне казались наиболее своевременными. Но часто и потому, что поиски нового слова в поэзии считались в некие годы не к лицу поэту.


Последний современник

Фантастическая поэма «Последний современник» Семена Кирсанова написана в 1928-1929 гг. и была издана лишь единожды – в 1930 году. Обложка А. Родченко.https://ruslit.traumlibrary.net.


Фантастические поэмы и сказки

Во второй том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли фантастические поэмы и сказки, написанные в 1927–1964 годах.Том составляют такие известные произведения этого жанра, как «Моя именинная», «Золушка», «Поэма о Роботе», «Небо над Родиной», «Сказание про царя Макса-Емельяна…» и другие.


Поэтические поиски и произведения последних лет

В четвертый том Собрания сочинений Семена Кирсанова (1906–1972) вошли его ранние стихи, а также произведения, написанные в последние годы жизни поэта.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.