Лирические произведения - [8]

Шрифт
Интервал

Когда поймешь ты наконец,
врубаясь в мертвые породы,
о, человек, венец природы,
что без природы твой венец?

Понимание, о котором говорит поэт, становится, в порядок нынешнего дня. Им проникнуты правительственные постановления и произведения искусства. Слово Кирсанова произнесено с настоящей страстностью — гражданской, человеческой, поэтической. Отсюда его весомость, убедительность, неподдельная современность.

Как-то Семен Кирсанов сказал о том, чем дорожил, чего добивался с первых шагов на литературном поприще, сказал уверенно, твердо:

Да, я знаю —
                   новаторство
не каскад новостей, —
без претензий
                       на авторство,
без тщеславных страстей…

Поэту открылось существо образной новизны. Она сказалась в его циклах и поэмах последних лет, она, наверное, сказалась бы и в тех, которые он предполагал написать… Но тяжелая болезнь оборвала его жизнь в декабре 1972 года.

Поэты истинные были, есть и будут неутомимыми, сосредоточенными искателями нового в стихе и в жизни. Тому свидетельство и добытое, сделанное Семеном Кирсановым на путях постижения времени, человека, слова.


И. Гринберг

ЛИРИЧЕСКИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ 1923–1972

ЛИРИКА

Человек
            стоял и плакал,
комкая конверт.
В сто ступенек
                         эскалатор
вез его наверх.
К подымавшимся
                                колоннам,
к залу,
          где светло,
люди
        разные
                      наклонно
                                     плыли
                                               из метро.
Видел я:
               земля уходит
из-под его ног.
Рядом плыл
                      на белом своде
мраморный венок.
Он уже
            не в силах видеть
движущийся зал.
Со слезами,
                    чтоб не выдать,
борются глаза.
Подойти?
                 Спросить:
                                  «Что с вами?» —
просто ни к чему.
Неподвижными
                          словами
не помочь ему.
Может,
             именно ему-то
лирика нужна.
Скорой помощью,
                             в минуту,
подоспеть должна.
Пусть она
                 беду чужую,
тяжесть всех забот,
муку
        самую большую
на себя возьмет.
И поправит,
                   и поставит
ногу на порог,
и подняться
                    в жизнь
                                 заставит
                                              лестничками
                                                                      строк.

НАЧАЛО (1923–1937)

«Скоро в снег побегут струйки…»

Скоро в снег побегут струйки,
скоро будут поля в хлебе.
Не хочу я синицу в руки,
а хочу журавля в небе.

ПОГУДКА О ПОГОДКЕ

Теплотой меня пои,
       поле юга — родина.
Губы нежные твои —
       красная смородина!
Погляжу в твои глаза —
       голубой крыжовник!
В них лазурь и бирюза,
       ясно, хорошо в них!
Скоро, скоро, как ни жаль,
       летняя долина,
вновь ударится в печаль
       дождик-мандолина.
Листья леса сгложет медь,
       станут звезды тонкими,
щеки станут розоветь —
       яблоки антоновки.
А когда за синью утр
       лес качнется в золоте,
дуб покажет веткой: тут
       клад рассыпан — желуди.
Лягут белые поля
       снегом на все стороны,
налетят на купола
       сарацины — вороны…
Станешь, милая, седеть,
       цвет волос изменится.
Затоскует по воде
       водяная мельница.
И начнут метели выть
       снежные — повсюду!
Только я тебя любить
       и седою буду!

ОСЕНЬ

Les sanglots longs…

Paul Verlaine[1]
Лес окрылен,
веером — клен.
       Дело в том,
что носится стон
в лесу густом
       золотом…
Это — сентябрь,
вихри взвинтя,
       бросился в дебрь,—
то злобен, то добр
лиственных домр
       осенний тембр.
Ливня гульба
топит бульвар,
       льет с крыш…
Ночная скамья,
и с зонтиком я —
       летучая мышь.
Жду не дождусь…
Чей на дождю
       след?..
Много скамей,
но милой моей
       нет!..

СЕНТЯБРЬСКОЕ

Моросит на Маросейке,
        на Никольской колется…
Осень, осень-хмаросейка,
        дождь ползет околицей.
Ходят конки до Таганки
        то смычком, то скрипкою…
У Горшанова цыганки
        в бубны бьют и вскрикивают!..
Вот и вечер. Сколько слякоти
        ваши туфли отпили!
Заболейте, милый, слягте —
        до ближайшей оттепели!

ЛЮБОВЬ ЛИНГВИСТА

Я надел в сентябре ученический герб,
и от ветра деревьев, от веток и верб
я носил за собою клеенчатый горб —
словарей и учебников разговор.
Для меня математика стала бузой,
я бежал от ответов быстрее борзой…
Но зато занимали мои вечера:
«иже», «аще», «понеже» et cetera…
Ничего не поделаешь с языком,
когда слово цветет, как цветами газон.
Я бросал этот тон и бросался потом
на французский язык:
Nous étions… vous étiez… ils ont…
Я уже принимал глаза за латунь
и бежал за глазами по вечерам,
когда стаей синиц налетела латынь:
«Lauro cinge volens, Melpomene, comam!»
Ax, такими словами не говорят,
мне поэмы такой никогда не создать!
«Meine liebe Mari», — повторяю подряд
я хочу по-немецки о ней написать.
Все слова на моей ошалелой губе —
от нежнейшего «ax» до клевков «улюлю!».
Потому я сегодня раскрою тебе
сразу все:
                   «amo»,
                                 «jʼame»,
                                            «liebe dich»
                                                               и «люблю».

Еще от автора Семён Исаакович Кирсанов
Эти летние дожди...

«Про Кирсанова была такая эпиграмма: „У Кирсанова три качества: трюкачество, трюкачество и еще раз трюкачество“. Эпиграмма хлесткая и частично правильная, но в ней забывается и четвертое качество Кирсанова — его несомненная талантливость. Его поиски стихотворной формы, ассонансные способы рифмовки были впоследствии развиты поэтами, пришедшими в 50-60-е, а затем и другими поэтами, помоложе. Поэтика Кирсанова циркового происхождения — это вольтижировка, жонгляж, фейерверк; Он называл себя „садовником садов языка“ и „циркачом стиха“.


Гражданская лирика и поэмы

В третий том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли его гражданские лирические стихи и поэмы, написанные в 1923–1970 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.


Искания

«Мое неизбранное» – могла бы называться эта книга. Но если бы она так называлась – это объясняло бы только судьбу собранных в ней вещей. И верно: публикуемые здесь стихотворения и поэмы либо изданы были один раз, либо печатаются впервые, хотя написаны давно. Почему? Да главным образом потому, что меня всегда увлекало желание быть на гребне событий, и пропуск в «избранное» получали вещи, которые мне казались наиболее своевременными. Но часто и потому, что поиски нового слова в поэзии считались в некие годы не к лицу поэту.


Последний современник

Фантастическая поэма «Последний современник» Семена Кирсанова написана в 1928-1929 гг. и была издана лишь единожды – в 1930 году. Обложка А. Родченко.https://ruslit.traumlibrary.net.


Фантастические поэмы и сказки

Во второй том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли фантастические поэмы и сказки, написанные в 1927–1964 годах.Том составляют такие известные произведения этого жанра, как «Моя именинная», «Золушка», «Поэма о Роботе», «Небо над Родиной», «Сказание про царя Макса-Емельяна…» и другие.


Поэтические поиски и произведения последних лет

В четвертый том Собрания сочинений Семена Кирсанова (1906–1972) вошли его ранние стихи, а также произведения, написанные в последние годы жизни поэта.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.