Лиловый цветок гибискуса - [17]
— Сегодня папа проводит заседание церковного совета, — сказал Джаджа. — Я слышал, как он сказал об этом маме.
— Во сколько начнется заседание?
— До полудня, — ответил он вслух, а глазами добавил: «И тогда мы сможем побыть вместе». В Аббе наши с Джаджа расписания не действовали. Мы могли больше разговаривать и меньше сидеть в своих комнатах, потому что все внимание отца поглощали другие занятия: он развлекал бесконечную череду гостей, посещал собрания церковного совета, которые начинались в пять утра, и городского совета, которые длились до полуночи. Или, может, все было иначе просто потому, что жизнь в Аббе шла по другим законам: здесь люди свободно приходили на наш двор и воздух, которым мы дышали, двигался намного медленнее.
Папа с мамой ждали нас в одной из маленьких комнат, примыкавших к основной гостиной.
— Доброе утро, папа. Доброе утро, мама, — поприветствовали мы их.
— Как дела? — спросил папа.
— Хорошо, — ответили мы.
Папа выглядел бодрым, наверное, он встал очень рано. Он листал Библию, переплетенную черной кожей, католическую версию Второканонических книг. Мама выглядела сонной и терла глаза, когда спрашивала, хорошо ли нам спалось.
Я слышала голоса, доносившиеся из гостиной. Люди собрались в доме с восходом солнца. Когда мы осенили себя крестным знамением и встали на колени, раздался стук в дверь и в комнату заглянул мужчина в потертой футболке.
— Omelora! — провозгласил он. — Я сейчас ухожу. Мне нужно знать, могу ли я купить христианские подарки для своих детей в Ойе Абагана.
Мужчина говорил по-английски с таким сильным акцентом игбо, что даже в самых коротких словах появлялись лишние гласные. Папе нравилось, когда жители деревни разговаривали с ним на английском. Это показывало, что они не глупы.
— Ogbunambala, — сказал отец, — подожди меня, я молюсь со своей семьей. Я хочу сделать подарок твоим детям. И ты преломишь со мной мой хлеб и разделишь чай с молоком.
— О! Omelora! Спасибо, господин. Я еще не пил молока в этом году!
Мужчина не торопился покидать дом. Видимо, ему казалось, что если он уйдет, папа забудет о своем обещании напоить его чаем с молоком.
— Ogbunambala! Иди и сядь, подожди меня там.
Мужчина исчез. Перед тем как произнести «Отче наш», «Аве Мария», «Краткое славословие» и «Апостольский символ веры», отец почитал из Псалтыри. И хотя после этого мы втроем присоединили голоса к молитвам, нас обволокло плотным коконом тишины. Но когда он сказал: «А теперь мы помолимся Святому Духу собственными словами, ибо Он просит за нас перед Отцом, согласно воле Его», тишина была нарушена. Наши голоса звучали громко, не слаженно. Мама начала с молитвы о мире и заступничестве за правителей нашей земли. Джаджа молился за священников и верующих. Я молилась за Папу Римского. И наконец, в течение двадцати минут папа молился о том, чтобы Господь защитил нас от безбожных людей и сил, ими движущих, за Нигерию и язычников, управляющих ею, и за то, чтобы мы продолжали расти в Его праведности. Напоследок он вознес молитву к Всевышнему, чтобы дедушка Ннукву не попал в ад за свое богохульство. Папа не пожалел времени, описывая ад, будто Бог сам не знал, что адское пламя вечно, яростно и беспощадно. Мы вместе сказали: «Аминь».
Папа закрыл Библию.
— Камбили и Джаджа, сегодня после полудня вы поедете к дедушке и проведаете его. Кевин вас отвезет. Помните: не прикасайтесь там к еде и ничего не пейте. И разумеется, вам нельзя оставаться у дедушки дольше пятнадцати минут. Пятнадцать минут, вы поняли?
— Да, папа.
Мы слышали это указание каждое Рождество вот уже несколько лет подряд, с тех пор как мы стали навещать дедушку Ннукву. Дедушка созвал собрание всех родственников, итиппа, и пожаловался им, что не знает своих внуков и что мы растем, не зная его. Об этом дедушка поведал сам, потому что папа нам таких вещей не рассказывал. Папа предлагал построить дедушке дом, купить машину и нанять водителя, если тот избавится от святилища с соломенными идолами на своем дворе. Дедушка Ннукву рассмеялся и сказал, что он хочет видеться со своими внуками, когда на то будет возможность. Дедушка не станет избавляться от святилища, о чем он неоднократно повторял папе. Родня заняла сторону папы, они всегда были на его стороне, но они уговорили его позволить нам проведывать дедушку, потому что каждый человек, достигший возраста, в котором он может называться дедом, заслуживает того, чтобы его навещали внуки. Сам папа дедушку никогда не навещал, но отправлял ему с Кевином или с кем-нибудь из родни пачки найра. Эти пачки были тоньше, чем те, что Кевин получал на Рождество в качестве премии.
