Лилии над озером - [18]

- Ну, я надеюсь, он вам нравится не настолько, как вы старались показать?

- А вас это беспокоит?

- Ещё как. Если он вам и вправду нравится, я погиб.

- Вы не идете с ним ни в какое сравнение, Александр, будьте уверены.

- Ну да. Я знаю. У меня покалечена рука, на теле повсюду раны и шрамы, я не могу еще по-человечески двигаться - словом, я теперь полная развалина. Боюсь, сравнения с Бурмоном я не выдержу. Помилосердствуйте, Сюзанна.

Он шутил, подтрунивал над собственной слабостью, но в его голосе я уловила неподдельные тревогу и досаду. Он, кажется, всерьез переживал, зная, что в Белые Липы прибудет граф де Бурмон.

- Не тревожьтесь, - сказала я искренне. - Вы же знаете, что я ваша. Если только вы не будете в этом сомневаться, все будет хорошо.

Он поднес мою руку к губам.

- Прошлогодней ошибки я не повторю. А если начну ошибаться, сделайте мне знак. Я сразу же исправлюсь, обещаю.

Я прижала его голову к груди, ласково погладила волосы. Ах, до чего же приятно, что он так беспокоится. Я, конечно, не хотела, чтобы он мучился этим, - это могло сказаться на его здоровье. Но ощущать, что тобой дорожат, - это было чертовски замечательно, и я не хотела отказывать себе в этом удовольствии.

12

Граф де Буагарди привел в Белые Липы две тысячи своих шуанов и, позаботившись об их размещении, сразу же забыл о своих подопечных и все свое внимание посвятил Авроре. Даже со стороны это выглядело как самый настоящий штурм ее добродетели. Они почти не расставались, и я дважды, неожиданно войдя, заставала их врасплох: они отскакивали друг от друга, как ошпаренные, и, видимо, перед этим целовались. Один раз, проходя мимо гостиной, я ясно услышала звук пощечины, а спустя мгновение оттуда пулей вылетела разгневанная Аврора.

- Что же это такое? - спросила я наконец у нее. - Чего хочешь ты и чего хочет он?

- Ах, мама, если бы я знала! - ответила она с досадой. - Не контролируй меня, пожалуйста! Я и сама все хорошо понимаю!

- Не контролируй? - Раздраженная ее тоном, я совсем забыла о том, как вела себя в ее возрасте и как мне тогда была ненавистна всякая опека. Я понимала теперь, что чувствуют родители, когда дочери вырастают. - Ну, знаешь, дорогая! Предупреждаю, если тебе и сейчас трудно найти подходящую партию, то в том случае, если твоя репутация пострадает, это станет и вовсе невозможным!

- Никто не думает обо мне так дурно, как ты! - вскричала она гневно.

Мы почти поссорились. Я, впрочем, видела, что их отношения заходят довольно далеко, знала, к чему это может привести, и не намерена больше была уступать. Все Белые Липы видели, что у них с Буагарди какая-то связь, и раз это известно в поместье, это станет известно и всей Бретани. А бывают же у связи и такие нежелательные последствия, как ребенок! Видела я и то, что Аврора не так равнодушна к графу, как хочет показать, да и при том, сколько сил он приложил для ее обольщения, пылкой девушке нельзя было остаться равнодушной. Я помнила, на какие глупости толкнула меня первая любовь, и решила, что если через некоторое время граф де Буагарди не сделает по всем правилам предложения, его надо будет остановить, а если это не поможет - отказать ему от дома.

Хотя, конечно, такая мера могла быть предпринята только в крайнем случае. Слава Буагарди гремела по всей Бретани. Арестованный республиканцами в августе, он был посажен в тюрьму Сомюра, в труднодоступную башню Гренетьер. Однако уже в сентябре сумел совершить дерзкий побег, выбравшись из башни по веревке. Во время спуска он сорвался, упал с головокружительной высоты в пятьдесят футов, повредил правое колено и некоторое время вынужден был лечиться.

Лечение, впрочем, не затянулось, и уже в начале октября имя Буагарди с ужасом повторяли республиканские генералы Арти и Шильт: он громил обозы синих, останавливал любой республиканский транспорт и конфисковывал всякое имущество, которое перевозили синие по Бретани и Вандее. Известна была его насмешливая поговорка сомнительного морального толка: «Синие награбили у нас столько, что теперь настала наша очередь!» Впрочем, граф никогда не трогал обычных путешественников, а некоторых из них, которые казались ему бедными, щедро наделял деньгами.

В Жильбера де Буагарди, высокого красивого мужчину, статного и смелого, зеленоглазого шатена с длинными волосами, связанными сзади лентой (эта прическа придавала ему сходство с пиратом), были влюблены многие бретонки, о нем слагали легенды в деревнях… надо ли говорить, что я прекрасно понимала Аврору и мне не очень-то хотелось с ним ссориться?

Об отношении Поля Алэна к Авроре было трудно говорить определенно. Было заметно, что юная очаровательная девушка нравится ему и что ее флирт с Буагарди заставляет его скрипеть зубами от ярости. Однако обращался он с ней в высшей мере холодно, высокомерно, все его слова, адресованные ей, были злы и насмешливы, в каждой фразе таилось что-то едкое. Аврора просто терялась в его присутствии. Надо сказать, что с Полем Алэном в последнее время вообще творилось что-то неладное. Он был в бешенстве от того, что старший брат помирился со мной и принял решение восстановить супружество, он словно потерял себя. Его ничто полностью не удовлетворяло, даже война.