Лили Марлен. Пьесы для чтения - [68]

Шрифт
Интервал
). По крайней мере, ты можешь спокойно спать по ночам, не опасаясь, что тебя вдруг вывернут наизнанку, словно мокрую рукавицу… (Поднимаясь с кресла). Надеюсь, завтрак готов?

Сганарелль (сокрушенно): Боюсь, готов, ваша милость.

Дон Гуан: Тогда накрывай… Постой. Что значит «боюсь»?

Сганарелль (пряча глаза): Я имел в виду, что боюсь, как бы он не успел вдруг остыть… Прикажите подавать сюда?

Дон Гуан (направляясь к двери): И немедленно. (Обернувшись, не доходя до двери). Так как же, Сганарелль? Благосклонны к тебе небеса?

Сганарелль: Ах, ну, откуда мне это знать, хозяин?

Дон Гуан (присвистнув, негромко): Ну, и куда же это нас с тобой занесло, приятель?.. Мы знаем ответы на все вопросы, за исключением только такого пустяка, как благосклонны к нам небеса или же они сердятся и обещают нам худшее!.. (Задумчиво). Не сказал бы, что это мне очень нравится…


В дверях появляется Лепорелло.


А вот и еще один любимец небес. (Некоторое время внимательно смотрит на Лепорелло). Судя по выражению твоего лица, разбойник, ты тоже никогда не видел ни одного сна. (Уходит).

Лепорелло (озадаченно): О чем это он?

Сганарелль (доставая из шкафа скатерть): Сам слышал, о небесном.

Лепорелло: Ну, а причем тут я?

Сганарелль: Да, уж ты-то тут, точно, не причем. (Отдавая скатерть Лепорелло). Сделай-ка милость… (Уходит).

Лепорелло (расстилая на столе скатерть, ворчливо): О небесном… Тьфу!

Сганарелль (возвращаясь с подносом, на котором стоит накрытая крышкой кастрюлька, лежат столовые приборы, салфетка, хлеб, негромко): Идет. (Проходя мимо Лепорелло шепотом). Моли Бога, чтобы Он послал хозяину зверский аппетит. (Расставляет содержимое подноса на столе).


Появляется Дон Гуан. Теперь на нем панталоны и камзол, из-под которого выбивается воротник когда-то белой рубахи. Усевшись в кресло, он повязывает салфетку и подвигает к себе кастрюльку. Лепорелло и Сганарелль, тревожно переглядываясь, становятся по обе стороны кресла. Сняв крышку, Дон Гуан некоторое время молча рассматривает содержимое кастрюльки. Лепорелло и Сганарелль напряженно замерли у него за спиной.


Дон Гуан (холодно): Что это?

Сганарелль: Ваша милость?

Дон Гуан: Я спрашиваю: что это такое?

Сганарелль (заглядывая в кастрюльку): Макароны, ваша милость.

Лепорелло (заглядывая вслед за Сганареллем): Так точно, ваша милость, макароны.

Дон Гуан (ледяным голосом): Мы что – итальянцы?


Сганарелль и Лепорелло молчат.


(Выразительно глядя то на одного, то на другого). Я вас спрашиваю, – мы итальянцы? Ну, отвечайте же, отвечайте!

Сганарелль: Никак нет.

Дон Гуан: Что значит «нет», мерзавец?

Сганарелль: Я хотел сказать, что мы не итальянцы, ваша милость.

Дон Гуан (ядовито): Слава тебе Боже! (Лепорелло) Ты того же мнения, болван?

Лепорелло: Во всяком случае, за себя я ручаюсь.

Дон Гуан: Тогда скажи, негодяй, почему я провожу каждый день в обществе этих проклятых спагетти? Хотите, чтобы они у меня полезли из ушей?

Лепорелло (тихо, Сганареллю): А ты говоришь, «о небесном»…

Дон Гуан (грозно): Что?

Сганарелль (плаксиво): Но вы ведь сами знаете, ваша милость. Денег нет, а главное, никто не хочет иметь с нами дело. Бакалейщик отказал нам на том основании, что у него, видите ли, взрослая дочь, и он не желает, чтобы она набралась новых веяний, которые идут от вашей милости.

Лепорелло: Скотина.

Сганарелль: Мясник тоже не желает отпускать нам в кредит, хотя у него и в помине нет никакой дочери. Уперся и все тут.

Лепорелло: Просто мерзавец.

Сганарелль (Лепорелло): Да, погоди ты! (Дон Гуану). Булочник стал запрашивать за свои булки такие деньги, словно он печет их из райской пшеницы. Молочник заявил, что ему было во сне явление неизвестной святой, которая пригрозила ему, что если он не перестанет отпускать вам товар, то все молоко в его доме будет киснуть, аж до седьмого колена. А о зеленщике так и совсем говорить не хочется…


Молча подцепив вилкой макароны, Дон Гуанс отвращением их разглядывает. Небольшая пауза


(Жалобно). Покушайте, хозяин.

Лепорелло: Скушайте хотя бы немного. Я тут где-то недавно читал, что в макаронах почти столько же витаминов, сколько и в сале.

Дон Гуан (с тоской): Что же ты тогда не принес мне сала, мошенник?.. О, Господи! (Страдальчески морщась, отправляет макароны в рот. Жует, закрыв глаза).


Короткая пауза. Лепорелло и Сганарелль смотрят на жующего Дон Гуана.


(Открыв глаза). Нет ли хоть какой-нибудь приправы?

Сганарелль: Как же, ваша милость! Вот соль. (Подвигает солонку).

Лепорелло: А вот и перец. (Подвигает перечницу).

Дон Гуан (тоскуя): Ах, скоты!.. (Посыпает макароны сначала солью, потом перцем). Скоты! (Мрачно жует).

Сганарелль: А вечером я приготовлю вашей милости капустные котлеты. Пальчики оближите.

Дон Гуан (с отвращением): Оставь навсегда эту мысль, негодяй, а не то я сам понаделаю из тебя котлет. (Жуя). Этакие худосочные, жилистые, тощие шестидесятилетние котлетки…


Лепорелло довольно хихикает.


(Лепорелло). А уж из тебя подавно, негодяй!

Лепорелло: Как же вы сегодня мрачно шутите, хозяин.

Дон Гуан: Шучу, как ем… (Некоторое время жует молча, затем оглядывается на окно). Что это за шум?

Сганарелль (поспешно задергивая штору): Наверное, опять мальчишки подрались. Не извольте беспокоиться.

Продолжить чтение
Еще от автора Константин Маркович Поповский
Фрагменты и мелодии. Прогулки с истиной и без

Кажущаяся ненужность приведенных ниже комментариев – не обманывает. Взятые из неопубликованного романа "Мозес", они, конечно, ничего не комментируют и не проясняют. И, тем не менее, эти комментарии имеют, кажется, одно неоспоримое достоинство. Не занимаясь филологическим, историческим и прочими анализами, они указывают на пространство, лежащее за пространством приведенных здесь текстов, – позволяют расслышать мелодию, которая дает себя знать уже после того, как закрылся занавес и зрители разошлись по домам.

Моше и его тень. Пьесы для чтения

"Пьесы Константина Поповского – явление весьма своеобразное. Мир, населенный библейскими, мифологическими, переосмысленными литературными персонажами, окруженными вымышленными автором фигурами, существует по законам сна – всё знакомо и в то же время – неузнаваемо… Парадоксальное развитие действия и мысли заставляют читателя напряженно вдумываться в смысл происходящего, и автор, как Вергилий, ведет его по этому загадочному миру."Яков Гордин.

Мозес

Роман «Мозес» рассказывает об одном дне немецкой психоневрологической клиники в Иерусалиме. В реальном времени роман занимает всего один день – от последнего утреннего сна главного героя до вечернего празднования торжественного 25-летия этой клиники, сопряженного с веселыми и не слишком событиями и происшествиями. При этом форма романа, которую автор определяет как сны, позволяет ему довольно свободно обращаться с материалом, перенося читателя то в прошлое, то в будущее, населяя пространство романа всем известными персонажами – например, Моисеем, императором Николаем или юным и вечно голодным Адольфом, которого дедушка одного из героев встретил в Вене в 1912 году.

Монастырек и его окрестности… Пушкиногорский патерик

Патерик – не совсем обычный жанр, который является частью великой христианской литературы. Это небольшие истории, повествующие о житии и духовных подвигах монахов. И они всегда серьезны. Такова традиция. Но есть и другая – это традиция смеха и веселья. Она не критикует, но пытается понять, не оскорбляет, но радует и веселит. Но главное – не это. Эта книга о том, что человек часто принимает за истину то, что истиной не является. И ещё она напоминает нам о том, что истина приходит к тебе в первозданной тишине, которая все еще помнит, как Всемогущий благословил день шестой.

Местоположение, или Новый разговор Разочарованного со своим Ба

Автор не причисляет себя ни к какой религии, поэтому он легко дает своим героям право голоса, чем они, без зазрения совести и пользуются, оставаясь, при этом, по-прежнему католиками, иудеями или православными, но в глубине души всегда готовыми оставить конфессиональные различия ради Истины. "Фантастическое впечатление от Гамлета Константина Поповского, когда ждешь, как это обернется пародией или фарсом, потому что не может же современный русский пятистопник продлить и выдержать английский времен Елизаветы, времен "Глобуса", авторства Шекспира, но не происходит ни фарса, ни пародии, происходит непредвиденное, потому что русская речь, раздвоившись как язык мудрой змеи, касаясь того и этого берегов, не только никуда не проваливается, но, держась лишь на собственном порыве, образует ещё одну самостоятельную трагедию на тему принца-виттенбергского студента, быть или не быть и флейты-позвоночника, растворяясь в изменяющем сознании читателя до трепетного восторга в финале…" Андрей Тавров.

Дом Иова. Пьесы для чтения

"По согласному мнению и новых и древних теологов Бога нельзя принудить. Например, Его нельзя принудить услышать наши жалобы и мольбы, тем более, ответить на них…Но разве сущность населяющих Аид, Шеол или Кум теней не суть только плач, только жалоба, только похожая на порыв осеннего ветра мольба? Чем же еще заняты они, эти тени, как ни тем, чтобы принудить Бога услышать их и им ответить? Конечно, они не хуже нас знают, что Бога принудить нельзя. Но не вся ли Вечность у них в запасе?"Константин Поповский "Фрагменты и мелодии".

Рекомендуем почитать
Маленькая фигурка моего отца

Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.

Повести

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Осторожно! Я становлюсь человеком!

Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!

Естественная история воображаемого. Страна навозников и другие путешествия

Книга «Естественная история воображаемого» впервые знакомит русскоязычного читателя с творчеством французского литератора и художника Пьера Бетанкура (1917–2006). Здесь собраны написанные им вдогон Плинию, Свифту, Мишо и другим разрозненные тексты, связанные своей тематикой — путешествия по иным, гротескно-фантастическим мирам с акцентом на тамошние нравы.

Ночной сторож для Набокова

Эта история с нотками доброго юмора и намеком на волшебство написана от лица десятиклассника. Коле шестнадцать и это его последние школьные каникулы. Пора взрослеть, стать серьезнее, найти работу на лето и научиться, наконец, отличать фантазии от реальной жизни. С последним пунктом сложнее всего. Лучший друг со своими вечными выдумками не дает заскучать. И главное: нужно понять, откуда взялась эта несносная Машенька с леденцами на липкой ладошке и сладким запахом духов.

Гусь Фриц

Россия и Германия. Наверное, нет двух других стран, которые имели бы такие глубокие и трагические связи. Русские немцы – люди промежутка, больше не свои там, на родине, и чужие здесь, в России. Две мировые войны. Две самые страшные диктатуры в истории человечества: Сталин и Гитлер. Образ врага с Востока и образ врага с Запада. И между жерновами истории, между двумя тоталитарными режимами, вынуждавшими людей уничтожать собственное прошлое, принимать отчеканенные государством политически верные идентичности, – история одной семьи, чей предок прибыл в Россию из Германии как апостол гомеопатии, оставив своим потомкам зыбкий мир на стыке культур.