Лили Марлен. Пьесы для чтения - [22]
Орфею.
(Сухо). Мои поздравления, господин солдат.
Орфеймолчит.
(Негромко). А заодно уж, как водится, и соболезнования… (Помолчав, немного насмешливо). Ничего не поделаешь, господин солдат. Уж так устроено, что одно редко когда обходится на этой земле без другого.
Отец (подъезжая): Мои поздравления, сынок. Ты выглядел просто великолепно.
Эринии и Правиласдержано аплодируют.
(Профессору). А какой, скажите на милость, удачный выбор! (Посмеиваясь). Знаете что, господин профессор?.. Мне кажется, это хорошо было бы, так сказать, отметить.
Профессор (Отцу, холодно): Без вас мы, конечно, никогда бы не догадались. (Ко всем присутствующим, громко). Минуточку внимания, господа!.. (Дождавшись, когда стихнет шум). Учитывая то обстоятельство, что господин Рейхсканцлер обладает среди прочего также полномочиями заключать и расторгать браки, свадебные торжества начнутся сразу же после того, как будет заключен брачный союз между мадмуазель Эвридикой и мсье Орфеем.
Эринии и Правила аплодируют. Рейхсканцлер кланяется.
Поэтому, госпожи Эриннии, попрошу вас, пожалуйста, быстро марш на кухню! Господа Правила, займитесь посудой и сервировкой. Стол поставьте на балконе, стульев должно хватить. Да, и не забудьте поднять наверх господина лауреата, иначе он изведет нас всех своими бесконечными советами. (Повернувшись к Орфею). Еще раз, мои поздравления, господин Орфей.
Рейхсканцлер: И мои, господин Орфей… Можете быть уверены в моем искреннем и глубоком расположении.
Эринии и Правила аплодируют. Орфей молчит.
Профессор: Я полагаю, что у вас не больше часа, господа. (Пропустив Рейхсканцлера вперед, уходит вместе с ним).
Короткая пауза.
Первая Эриния (проходя мимо сидящего на полу Орфея, негромко): Наши поздравления, господин Орфей.
Остальные Эринии (вполголоса): Наши поздравления, господи солдат.… Наши поздравления. (Уходят одна за другой).
Правила (проходя мимо Орфея): Наши поздравления… Наши поздравления… Наши поздравления… (Уходят).
Сцена пустеет. Орфей остается сидеть на полу один. Свет гаснет.
Часть вторая
Те же декорации. На балконе, за столом заканчивается свадебный обед. Оттуда доносятся голоса и смех. Нижний зал погружен в полумрак, здесь горит только одна лампочка над баром. По правой лестнице медленно спускается Орфей. Он доходит почти до конца лестницы, затем садится на ступеньки, достает губную гармошку и негромко наигрывает «Лили Марлен». Пауза, в завершении которой на сцене появляется Вергилий. Он спускается по той же лестнице и садится несколькими ступеньками выше Орфея. Не замечая его, Орфей продолжает играть. Пауза.
Вергилий (напевает): Возле казармы, в свете фонаря, кружатся попарно листья сентября…
Обернувшись к Вергилию, Орфей продолжает играть.
(Напевает). Ах, как давно у этих стен я сам стоял, стоял и ждал, тебя, Лили Марлен… (Негромко). Вам надо бежать, господин Орфей.
Орфейпродолжает играть.
Слышите? Немедленно
Перестав играть, Орфей молча смотрит на Вергилия. Короткая пауза.
Ну, что вы так на меня смотрите, как будто я предлагаю вам пойти и повеситься? Все, что я сказал, это то, что вам надо немедленно бежать отсюда.
Орфей: Вы это серьезно?
Вергилий: Да, господин Орфей. Пока еще не поздно.
Орфей: Наверное, вы сошли с ума, господин Вергилий… Хотите, чтобы я дал деру прямо из под брачного венца? На глазах у изумленных гостей?.. (С усмешкой). Боюсь, господину рейхсканцлеру это не понравилось бы. Да и остальным тоже. (Продолжает негромко играть).
Небольшая пауза.
(Прекратив играть, резко). Вы, что, в самом деле, думаете, что кто-то может убежать из своей собственной шкуры?.. Выбраться из собственной истории? Надуть свою собственную судьбу?.. Перехитрить свою тень?.. Черта с два, господин классик, черта с два!
Вергилий: Всегда есть шанс, господин Орфей.
Орфей (сердито): Рассказывайте это молоденьким гимназисткам, господин сочинитель.
Вергилий: Поверьте мне. Пусть небольшой, пусть совсем крошечный, но он есть.
Отвернувшись, Орфей вновь подносит к губам гармошку и играет. Небольшая пауза.
(Негромко). И все-таки он есть, господин Орфей.
Орфей продолжает играть.
(Наклонившись к Орфею). Заклинаю вас, бегите. Бегите, пока еще есть время.
Орфей (оторвавшись от гармошки,насмешливо глядя на Вергилия): Вы что же, действительно полагаете, что оно у нас еще есть?.. Нет, вы в самом деле так думаете?
Короткая пауза. Вергилий молчит.
(Негромко). Тогда, позвольте мне напомнить вам слова одноногого сумасшедшего еврея… Он сказал когда-то, что придет время, когда времени больше не будет… Ей-Богу, не знаю, что он имел в виду, но иногда мне кажется, что это сказано про нас с вами. (Проходящей мимо Эринии, которая уносит в посудомоечную грязную посуду). Госпожа Эриния…
Эриния останавливается.
Вы ведь все знаете наперед, не правда ли?.. Скажите мне, ради Бога, есть у меня хоть какой-нибудь шанс?.. Самый пустяковый, крошечный, размером с один жалкий пфенниг?.. Ну, хоть какой-нибудь?.. Скажите мне, умоляю вас!
Эриния молча, с едва приметной улыбкой, смотрит на Орфея. Пауза.
(Вергилию). Вот видите. Ни малейшего. (Эринии). Спасибо, госпожа Эриния.
Эриния уходит.
(Вергилию, негромко). Ни малейшего, господин Вергилий. (Вновь подносит гармошку к губам).
Кажущаяся ненужность приведенных ниже комментариев – не обманывает. Взятые из неопубликованного романа "Мозес", они, конечно, ничего не комментируют и не проясняют. И, тем не менее, эти комментарии имеют, кажется, одно неоспоримое достоинство. Не занимаясь филологическим, историческим и прочими анализами, они указывают на пространство, лежащее за пространством приведенных здесь текстов, – позволяют расслышать мелодию, которая дает себя знать уже после того, как закрылся занавес и зрители разошлись по домам.
"Пьесы Константина Поповского – явление весьма своеобразное. Мир, населенный библейскими, мифологическими, переосмысленными литературными персонажами, окруженными вымышленными автором фигурами, существует по законам сна – всё знакомо и в то же время – неузнаваемо… Парадоксальное развитие действия и мысли заставляют читателя напряженно вдумываться в смысл происходящего, и автор, как Вергилий, ведет его по этому загадочному миру."Яков Гордин.
Роман «Мозес» рассказывает об одном дне немецкой психоневрологической клиники в Иерусалиме. В реальном времени роман занимает всего один день – от последнего утреннего сна главного героя до вечернего празднования торжественного 25-летия этой клиники, сопряженного с веселыми и не слишком событиями и происшествиями. При этом форма романа, которую автор определяет как сны, позволяет ему довольно свободно обращаться с материалом, перенося читателя то в прошлое, то в будущее, населяя пространство романа всем известными персонажами – например, Моисеем, императором Николаем или юным и вечно голодным Адольфом, которого дедушка одного из героев встретил в Вене в 1912 году.
Патерик – не совсем обычный жанр, который является частью великой христианской литературы. Это небольшие истории, повествующие о житии и духовных подвигах монахов. И они всегда серьезны. Такова традиция. Но есть и другая – это традиция смеха и веселья. Она не критикует, но пытается понять, не оскорбляет, но радует и веселит. Но главное – не это. Эта книга о том, что человек часто принимает за истину то, что истиной не является. И ещё она напоминает нам о том, что истина приходит к тебе в первозданной тишине, которая все еще помнит, как Всемогущий благословил день шестой.
Автор не причисляет себя ни к какой религии, поэтому он легко дает своим героям право голоса, чем они, без зазрения совести и пользуются, оставаясь, при этом, по-прежнему католиками, иудеями или православными, но в глубине души всегда готовыми оставить конфессиональные различия ради Истины. "Фантастическое впечатление от Гамлета Константина Поповского, когда ждешь, как это обернется пародией или фарсом, потому что не может же современный русский пятистопник продлить и выдержать английский времен Елизаветы, времен "Глобуса", авторства Шекспира, но не происходит ни фарса, ни пародии, происходит непредвиденное, потому что русская речь, раздвоившись как язык мудрой змеи, касаясь того и этого берегов, не только никуда не проваливается, но, держась лишь на собственном порыве, образует ещё одну самостоятельную трагедию на тему принца-виттенбергского студента, быть или не быть и флейты-позвоночника, растворяясь в изменяющем сознании читателя до трепетного восторга в финале…" Андрей Тавров.
"По согласному мнению и новых и древних теологов Бога нельзя принудить. Например, Его нельзя принудить услышать наши жалобы и мольбы, тем более, ответить на них…Но разве сущность населяющих Аид, Шеол или Кум теней не суть только плач, только жалоба, только похожая на порыв осеннего ветра мольба? Чем же еще заняты они, эти тени, как ни тем, чтобы принудить Бога услышать их и им ответить? Конечно, они не хуже нас знают, что Бога принудить нельзя. Но не вся ли Вечность у них в запасе?"Константин Поповский "Фрагменты и мелодии".
Эльф по имени Блик живёт весёлой, беззаботной жизнью, как и все обитатели "Огненного Лабиринта". В городе газовых светильников и фабричных труб немало огней, и каждое пламя - это окно между реальностями, через которое так удобно подглядывать за жизнью людей. Но развлечениям приходит конец, едва Блик узнаёт об опасности, грозящей его другу Элвину, юному курьеру со Свечной Фабрики. Беззащитному сироте уготована роль жертвы в безумных планах его собственного начальства. Злодеи ведут хитрую игру, но им невдомёк, что это игра с огнём!
Когда коварный барон Бальдрик задумывал план государственного переворота, намереваясь жениться на юной принцессе Клементине и занять трон её отца, он и помыслить не мог, что у заговора найдётся свидетель, который даст себе зарок предотвратить злодеяние. Однако сможет ли этот таинственный герой сдержать обещание, учитывая, что он... всего лишь бессловесное дерево? (Входит в цикл "Сказки Невидимок")
Шестой ангел приходит к тем, кто нуждается в поддержке. И не просто учит, а иногда и заставляет их жить правильно. Чтобы они стали счастливыми. С виду он обычный человек, со своими недостатками и привычками. Но это только внешний вид…
Рассказ из сборника «Русские женщины: 47 рассказов о женщинах» / сост. П. Крусанов, А. Етоев (2014)
Роман молодого чехословацкого писателя И. Швейды (род. в 1949 г.) — его первое крупное произведение. Место действия — химическое предприятие в Северной Чехии. Молодой инженер Камил Цоуфал — человек способный, образованный, но самоуверенный, равнодушный и эгоистичный, поражен болезненной тягой к «красивой жизни» и ради этого идет на все. Первой жертвой становится его семья. А на заводе по вине Цоуфала происходит серьезная авария, едва не стоившая человеческих жизней. Роман отличает четкая социально-этическая позиция автора, развенчивающего один из самых опасных пороков — погоню за мещанским благополучием.
Триптих знаменитого сербского писателя Милорада Павича (1929–2009) – это перекрестки встреч Мужчины и Женщины, научившихся за века сочинять престранные любовные послания. Их они умеют передавать разными способами, так что порой циркуль скажет больше, чем текст признания. Ведь как бы ни искривлялось Время и как бы ни сопротивлялось Пространство, Любовь умеет их одолевать.