Лили и море - [33]

— Убирайся отсюда, Лили! Это не твое место.

Высокий худой парень повернулся ко мне. Пришел Джуд.

Я вижу его жест, словно он хочет меня вытолкнуть, я быстро отхожу. Все смеются.

— Ты промокла до нитки, — сказал Дэйв.

— О нет, это ничего, нормально…

И я занимаю свое место у разделочного стола. Я завидую, что Джуд работает в другом месте.

Ветер затихает. Небо раскрывается, и появляется бледное солнце. Именно Джесс увидел первый луч солнца, прорвавшийся сквозь туман. Он приостанавливает свою работу, протягивает руку. Шкипер останавливает гидравлику. У каждого из них дожно быть время, чтобы полюбоваться удивительным явлением, вдруг возникшим и словно льющимся из воды, выглянув над ее поверхностью лишь наполовину, медленно, с величием и бесконечным изяществом. В глазах мужчин — такое же восхищение, как если бы они встретили королеву морей.

— Черт, вот это красота… — мечтательно сказал Йан, прежде чем вновь завести двигатель.

Мы видим лежащую на спине морскую выдру, между ее лапами находится рыба, которую она забавно ест. Дэйв тянет меня за рукав, я расхохоталась. Она поворачивается к нам, но не прекращает есть.

— Посмотрите на эту суку, вот кто ест нашу рыбу! — кричит шкипер.

Два черных плавника рассекают поверхность волн — это пара косаток. Выдра ныряет. Остается только одинокий баклан, который наблюдает за нами на расстоянии, да жалобный крик чаек в небе, покрытом клочками облаков.

В то же время наблюдатель считает, взвешивает, измеряет наш улов. Треска с темными пятнами, морской окунь, украшенный всеми цветами радуги — от золотого до черного и зеленого, красный с выпученными глазами, молодые белые палтусы, которых мы вынуждены были выбросить в воду, так как они были уже дохлыми. Мужчина, бесшумный и незаметный, разделяет нашу жизнь с тех самых пор, как мы покинули Кадьяк. И вряд ли кто-то помнит о его существовании. Ночью иногда, когда кто-то перешагивает через его спящее тело на полу рубки, вот тогда-то и вспоминает о нем.

— Вам здесь не так уж плохо, да? — сказала я ему однажды, когда он выпрямился.

Он слегка улыбнулся. Он очень застенчив.

— Ах да, — отвечает он.

— Это было раньше мое место, — сказала я ему с гордостью.

Саймон похудел. Он закалился. Его взгляд стал мужественным. Мужчины относятся к нему почти как к равному. Но чаще всего они его не замечают. Если бы он научился ругаться, сплевывать, сморкаться в пальцы, может быть, что-то было и по-другому. Он цепляется за свою манеру говорить, как студент, скрывающий поражение в прошлой жизни. Джуд поднимает удивленную бровь, Дэйв сам себе улыбается, Джесс его абсолютно игнорирует. Он смутился. Тогда я отвечаю ему. Но мужчины хотят быть признанными не салагой, не недавно прибывшим иммигрантом, к тому же женщиной — именно ее участие свидетельствует о равнодушии, подкрашенном презрением. Между нами два вида недоверия. Мы защищаем свое место на борту. Я не горжусь больше чем он, первая взрываюсь криками. И даже когда безостановочно горланят, как только начинается рыбная ловля. Ему страх внушает рабскую готовность. Мне не по себе намного больше.

— Почему ты здесь? — спрашиваю я у него как-то ночью.

Мы закончили рано. Было только два часа. Море спокойное.

Мы курим последнюю сигарету. Темные круги под глазами придают ему возбужденный вид, еще больше подчеркивают впалые скулы его иссушенного лица, сморщенного от холода. Он подносит сигарету к губам, он дрожит немного, сидит на корточках. Он смотрит на воду.

— Я хотел быть в океане. Я лежал в больнице, несчастный случай, я попал в автомобильную аварию, вот же дурак, однажды в субботу вечером, возвращаясь с праздника, где было немало выпито… Это ко мне пришло сразу. Уехать на Аляску — это как уехать к последнему рубежу. И отправиться на океан. Все бросить. Эта нудная жизнь, — он улыбается в темноте, — я все же вернулся бы в университет. Меня бы не поняли, если бы я бросил бы все таким образом. Я должен еще неплохо подзаработать деньжат. Тогда, во время каникул, я сказал, что я решил поработать на Аляске.

— Но как раз это не тот случай, когда ты сможешь разбогатеть.

На его лице гримаса разочарования, вена в углу его века неожиданно начала пульсировать.

— Нет. Но важно этим заниматься, приехать сюда в одиночку и сесть на судно.

Я на него смотрю с удивлением:

— И это тебе нравится?

— О да, — отвечает он.

— Нельзя, однако, сказать, что эти люди нежны с тобой. Шкипер тебя ругает все время.

Он пожимает плечами.

— Ты полагаешь, что они таковы с тобой? Вначале меня удивило, что дали работу девчонке, которая этим никогда не занималась и которая прибыла прямо из своего местечка, к тому же даже незаконно. Я, конечно, подумал, что у Йана были другие причины, чтобы тебя нанять… Я могу тебя заверить, что я был не единственным, кто так считал.

Я краснею от гнева и стыда.

— Ты и теперь так считаешь?

— Конечно. Пусть даже ты спишь на полу с первого вечера, я решил, что так оно и есть.

— Но это было несправедливо! — возмущаюсь я. — Закон кораблей: кто первый проснулся, того и тапки. Я начала работать за три недели до тебя, Джуда и Дэйва. У меня был единственный выходной день, и, конечно же, он был неоплачиваемый, я не получила ни сантима. Я на борт прибыла до всех вас, за исключением Йана и Джезуса. И я имела право на свою койку!