Ликвидатор - [18]
Подпол говорит, кивая на банки:
- Вот, медики приволокли, говорят, будет выводить радионуклиды. По столовой ложке в день, и будет вытаскивать и стронций, и технеций. Дерни ложку, лейтенант! Наши его водкой запивают, а то на сухую он, гад, в горло не лезет...
Я отзываюсь:
- Алкоголь не поможет, сделает только хуже...
- Ты откуда взялся, грамотный такой? - Он щурится.
- Я знаю, как работает эта штука, товарищ подполковник, ну, по крайней мере, теоретически... Я химик... В общем, запивать надо водой, и принимать натощак, чтобы был максимальный доступ к стенкам желудка и кишечника... - Последнее - уже чистый импровиз, но по крайней мере, логичный.
- Водку пьешь? - Подозрительно смотрит подпол. Чуть было не вырвалось киношное: "Да кто же ее, проклятую, не пьет?!" - но ответилось индифферентно:
- По обстоятельствам...
- Ну и правильно, - неожиданно мягчает он. -Тут многие отвязываются на полную, прикрываясь всякими резонами, которых здесь долго искать не надо... Ты чего залез в нашу нору?
Я отдаю ему схему замеров. Подпол подходит с ней к карте. Лицо его мрачнеет.
- Ну вот, видишь, как и предполагалось, едрена корень... Несколько недель эрозии сильно занижают фон на поверхности, а стоит копнуть глубже, где лежит грунт еще с первых дней, вот тут и гаплык! Сколько нам еще с этим грунтом головной боли будет...
Он поднимает голову:
- Давно в бригаде?- И сочувственно качает головой, узнав, что я только во второй раз на станции. - Под тройкой где отсиживались, в КСМ? А саперы - в одиннадцатой столовой? Правильно... Ты правило "два-четыре" знаешь?
Что-то вспоминается с военки, но не точно. Он объясняет мне, что при удалении от источника излучения в два раза уровень радиации падает в четыре раза.
- Намотай на ус, химик, пригодится. Ладно, двигай додому. Получится - свидимся еще...
...Упыря на нарах уже не было. Чудное место, мужики были правы.
Я ухожу из подвала со странным чувством привыкания к станции. Чем больше я ее узнавал, тем меньше я ее боялся.
Выходя на улицу, зажмуриваюсь. Снова больно глядеть на солнце, игриво ласкающее лысину бюста Ильича перед входом. К сожалению, очки в нашей автолавке не продаются - на мой запрос прапор угрюмо заметил: "Ага, и еще купальничек впридачу завернуть?".
Несколько минут с увлечением наблюдаю, как формируется пробка на площади, образованная слоноподобным бронированным КрАЗом-миксером, двумя БРДМами и несколькими бортами. Какой-то солдат, стоя сзади за миксером, знаками подсказывает маневры водителю. У КрАЗа одиннадцать зеркал, установленных по периметру кабины, в которые водитель наблюдает за подсказкой. Но все равно видимость в его кабине плохая - бойницы освинцованных окон совсем крошечные. Нередки случаи, когда при сдаче назад такие КрАЗы давили людей, не попадавших в обзор зеркал...
Пробка рассасывается. Я вижу подъезжающий ЗИЛ-131 с моим водилой, и почти сразу же с АБК приходит команда. Все в сборе.
Домой.
Второй выезд закончен.
КПП Копачей проскакиваем, как по маслу. В отличие от пресловутой "мечты могильника", этот ЗИЛ еще не успел набрать "вторички", ни на резину, ни на металл. Да и пропускная норма у Копачевских существенно выше, тридцать или пятьдесят миллирентген, но главное, что ребята здесь хорошие, с пониманием. Я вижу в зеркало, как КППшный дозер машет нам рукой - можно ехать.
Лелевский ПуСО тоже проезжаем без задержки. В Чернобыль не едем, объезжаем вправо через Залесье. Дорога хуже, но движение свободнее. Я здорово проголодался; уже половина третьего, удивительно, как быстро прошел день. Столовая, наверное, закроется до того, как мы вернемся. Плевать, возьму сухпай.
Возбуждение постепенно отпускает. Водитель понимающе молчит, и я задремываю под монотонное поскрипывание пружин сиденья...
...Вечером в бригадном клубе, устроенном под открытым небом и состоящем из нескольких десятков скамеек и сцены с полотняным экраном, показывали "Скарамуша". Безбожно поцарапанная копия без конца рвется. Я не выдерживаю и ухожу в штаб разведбата, который с некоторых пор после десяти вечера превращается в "офицерское собрание".
У входа курят тезка-Иванов и Игорь, который со скучным выражением лица оповестил меня о том, что ночью ему приезжает замена. Некто Федорчак.
Мне грустно. Игорь был для меня всезнающим, всепомогающим жрецом станции, который делился со мной ее секретами.
Шахтеры как следует надрались на проводах. Я попрощался с Игорем еще до полуночи и уснул почти сразу, не обращая внимания на гульню в палатке.
Завтра мне снова на станцию, на этот раз - на крышу тройки. Все делают круглые глаза, когда я говорю об этом. Дрюня говорит, что крыша - "самое то" на ЧАЭС. Поживем - увидим.
...Утром на тумбочке я обнаруживаю солнцезащитные очки - подарок Игоря. Слегка ортодоксальной формы, они тем не менее имели широкие и темные стекла, хорошо прикрывая глаза.
Я надевал их в каждую следующую ходку, не обращая внимания на наезды отцов-командиров, жаждущих лицезреть мои глаза в момент раздолбона. Отмазка была железной - врачи рекомендовали одевать очки для защиты глаз от излучения в непосредственной близости....... И т.д., и т.п..
Подвиг и предательство — две стороны одной монеты. Вопрос только в том, кем и ради чего жертвует человек. Собой ради благой цели или близкими людьми ради выгоды. И кем его потом запомнят в веках: спасителем мира или инициатором геноцида, отважным первопроходцем или сумасшедшей обезьяной с гранатой, прекрасным рыцарем или подколодной змеей. Ведь от величия до подлости порой остается всего один, маленький шаг. Недаром они прячутся под одной обложкой…
Принято считать, что эксперименты в истории невозможны, потому что их нельзя повторить. И вообще, история не знает сослагательного наклонения. А если все же попробовать? Впрочем, вполне возможно, что перед нами предстанут не разные ветви и варианты одной-единственной истории, а бесконечное множество историй принципиально разных. В антологии собраны произведения, которые демонстрируют, как именно история меняет свое течение, выявляет истинное лицо событий и их персонажей, скрывая навсегда имена, мотивы, города и страны.
Научный детектив, он же «детектив наоборот». Бывает, что главным действующим лицом детектива становится ученый. В повести «Шесть букв» происходит обратное – толковый сыскарь поставлен в условия, в которых его опыт, ум, изворотливость и практицизм безостановочно тестируются вводными из мира формул и непреложных законов развития материи. В то же время характерные для suspense-детектива «правила игры на выживание» закручивают пружину читательского внимания до предела.
Сборник рассказов, отобранных жюри литературного конкурса короткого рассказа "СССР-2061"В 2061 году Советский Союз завершил первую стадию терраформирования Марса. Понемногу обживается Пояс астероидов. Активных боевых действий в 2061-м СССР не ведёт ни на Земле, ни в космосе. Предшествующие годы нами не детализованы: для нас с нашими читателями не слишком важно, существовал ли Союз непрерывно с 1922 года, или был воссоздан в каком-нибудь условном 2022. Не так важно, идёт ли действие на марсианской базе или дома на Земле.
Полная версия повести (книжный вариант) (Из аннотации издательства) "Остросюжетный детектив с элементами мистики и фантастики "Остров Пинель" придется по душе любителям приключений. Автор до последнего момента держит читателя в напряжении. Можно смело заключать пари на всевозможные развязки: ни один из предсказуемых вариантов здесь не подойдет!"Повесть вышла отдельной книгой в апреле 2006 в издательстве "Покетбук".
«У Ника во дворе выросла груша.Это он так ее назвал — груша. Для себя. На самом деле дерево выглядело странно, если это вообще было деревом. Ник Черныш впервые обратил внимание на несколько корявых веток, растопырившихся из покрытого узлами тщедушного ствола, в разгар лета прошлого года. От груши у дерева были только листья. За лето оно отрастило с десяток робких зеленых пластинок, которые из-за ночных заморозков последующей зимы сначала свернулись в трубочки, а потом облетели под напором северного ветра. Ник грушу жалел и терпеливо накрывал ее от морозов картонной коробкой…».
Читатель, вы держите в руках неожиданную, даже, можно сказать, уникальную книгу — "Спецпохороны в полночь". О чем она? Как все другие — о жизни? Не совсем и даже совсем не о том. "Печальных дел мастер" Лев Качер, хоронивший по долгу службы и московских писателей, и артистов, и простых смертных, рассказывает в ней о случаях из своей практики… О том, как же уходят в мир иной и великие мира сего, и все прочие "маленькие", как происходило их "венчание" с похоронным сервисом в годы застоя. А теперь? Многое и впрямь горестно, однако и трагикомично хватает… Так что не книга — а слезы, и смех.
История дружбы и взросления четырех мальчишек развивается на фоне необъятных просторов, окружающих Орхидеевый остров в Тихом океане. Тысячи лет люди тао сохраняли традиционный уклад жизни, относясь с почтением к морским обитателям. При этом они питали особое благоговение к своему тотему – летучей рыбе. Но в конце XX века новое поколение сталкивается с выбором: перенимать ли современный образ жизни этнически и культурно чуждого им населения Тайваня или оставаться на Орхидеевом острове и жить согласно обычаям предков. Дебютный роман Сьямана Рапонгана «Черные крылья» – один из самых ярких и самобытных романов взросления в прозе на китайском языке.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.