Ликей - [66]

— Я все же с трудом понимаю вас, Алексей… почему именно эта церковь, а не Ликейская?

— А вам не понравилось в церкви? — быстро спросила Лена. Джейн пожала плечами.

— Я видела множество богослужений, Леночка… не только ликейские, хотя я, разумеется, прошла посвящение во всех храмах. Я бывала в буддистских и индуистских храмах, и в Единой Христианской Церкви, и в синагоге… В каждом храме — своеобразие, духовная неповторимость. Нельзя сказать, что где-то служат Богу хуже, где-то лучше…

— А что это за Единая Христианская церковь? — спросила Лена, взглянув на Алексея. Он ответил без улыбки.

— А это объединенные протестантские церкви, к которым присоединилась отколовшаяся часть католиков… Это очень похоже на Культ Ликея, даже не совсем понятно, зачем эта церковь еще существует отдельно.

— Но католическая церковь — это что-то другое?

— Конечно, другое! Я ведь сначала в ней был… С ней Ликею очень трудно бороться.

— Ну, Алексей, — выдохнула Джейн, — Что у вас за терминология… кто боролся с церковью? Когда? Наоборот, от самых первых своих ростков, культ Ликея поддерживал и все старые религии… Это приветствуется! Разве вас когда-нибудь преследовали за то, что вы верующие? Живите, как хотите…

— Да в этом плане у меня и нет претензий, — холодно ответил Алексей. Вновь появился официант, ловко балансируя сразу тремя подносами.

Алексей заказал для Лены суп харчо, на второе — бифштекс с картофелем фри, салат, кроме того — чай и мороженое, которое официант обещал принести позже. Себе он взял только второе. Лена покраснела и пискнула: ты думаешь, я могу все это съесть? Я помогу, ласково сказал Алексей, не брошу же я друга в беде.

— Вы знаете, Алексей, мне понравилась проповедь, — заговорила Джейн, — это было очень умно, уместно как-то, правильно…

— Я рад, что вам понравилось, — Алексей разрезал мясо, внимательно глядя в тарелку.

— Но все же… в этой проповеди ощущается какой-то дух суровости, даже жестокости по отношению к человеку. Мне кажется, что это не Божественное… ведь Бог — это только любовь, только радость, в нем нет ничего темного…

Алексей пожал плечами.

— Что такое любовь?

— Но ведь это же ясно! — воскликнула Джейн, — Зачем ставить такие вопросы? Что такое свет? Что такое солнце? Что такое добро? Ведь каждую минуту нашей жизни мы точно знаем, что для нас является добром, а что — нет…

— Для нас — возможно, а для других?

— И для других… ведь это же всегда очевидно!

— Для меня это далеко не всегда очевидно, — ответил Алексей. Джейн замолчала — а что тут возразишь? Он как будто совсем не хотел с ней разговаривать.

— Понимаете, Алексей, в этой проповеди говорилось о древних людях так, как будто они были какими-то дикарями… И только закон ввел их в какие-то рамки. Но закон — вовсе не от Бога. Законы — это человеческое. И если так рассуждать, то человек — это какое-то низкое, грешное существо, которому дано только пресмыкаться и выполнять чьи-то поручения… это отрицание Божественной, высокой природы человека, и это, если хотите, оправдание насилия! Ведь закон — это насилие! В современном мире мы стараемся обойтись почти без насилия, мы создали Всемирное братство людей с Божественными законами милосердия и любви… А в этой проповеди — как будто возвращение к старому, к жестокости и ненависти, — Джейн осеклась, заметив на лице Алексея мимолетно промелькнувшую гримасу… отвращения, страха, некоей экзистенциальной усталости?

— Человек грешен, — сказал он коротко, — С этим мы сами ничего сделать не можем.

— Но как вы можете так говорить, Алексей? Вы были ликеидом…

— Прошу вас, не напоминайте об этом все время, — сказал Алексей, — Если я перестал им быть, значит, у меня были на то причины, верно?

— Да нет, конечно… я понимаю вас и уважаю ваше решение, — заторопилась Джейн, — но я сейчас о другом… ведь вы против насилия над личностью, верно?

— Бывают разные ситуации, — неохотно сказал Алексей.

Джейн поняла, что ей просто не хочется больше открывать рот. Его невозможно вытащить на разговор! Он как будто шарахается от нее, как будто боится… Спросить бы прямо — отчего вы так плохо ко мне относитесь? Но неудобно при Лене.

Такое ощущение, что он отвечает почти через силу…

А между тем — разве он не чувствует, что Джейн, несмотря на все разногласия, духовно ближе к нему, чем Лена? Они могут спорить, но спорить на равных — они читали одни и те же книги, у них примерно равный уровень культуры, они говорят на одном языке. Родные языки у них не совпадают, но ведь ликеид лишен национальности…

А с Леной — разве он мог бы с ней говорить о таких вещах? Да ее это просто не интересует… Она не живет, а существует, как… как животное.

А может быть… Джейн перестала есть и пристально посмотрела в лицо Алексея. Может быть, это определенный тип мужской психологии. Некоторые мужчины… не ликеиды, конечно — тем воспитание не позволяет… предпочитают слабых, глупых женщин, именно для того, чтобы рядом с ними чувствовать себя крутым и сильным. Им нужна не подруга, стоящая рядом, а угнетенное, низшее существо иной породы…

Но это же совсем не похоже на Алексея! Нет, нет… Это невозможно.

Это вовсе не обычная ревность, поняла Джейн. Мне нечего стыдиться этого чувства. Да, я убеждена, что с Леной ему будет плохо. Это вовсе не ради меня и моих чувств. Просто я — ликеида, равная Алексею этически, духовно, умственно, любящая его, смогу сделать его жизнь счастливой. Я и люблю его не простой животной страстью — нет, это иная любовь, духовная, желание помочь человеку, отдать ему все… А Лена? Ну что она? Через месяц после свадьбы ее обаяние пропадет для Алексея — и останется просто обычная баба, ворчливая, с претензиями, не интересующаяся ничем серьезным, не способная поддержать ни один разговор… Каково ему будет жить с ней? Особенно если религиозные соображения не позволят ему развестись.