Лихие девяностые в Шексне - [20]

Шекснинская больница не приняла его. Увезли в Череповец. На следующий день сорок человек ездили туда сдавать кровь. Врачи сказали, что если доживет до вторника, то будет жить. Надо, чтобы выжил…

Вчера ходил к солдатам на первый участок. У них праздник, посвященный торжественным проводам в запас дембелей. Торжество было назначено на семь вечера. Но к этому времени не приехал ротный. Перенесли официальную часть на восемь. Но и к этому времени начальство не появилось. Прошло еще десять, потом двадцать минут, а руководства нет. Тогда солдаты самостоятельно сели за трапезу. Меня попросили сфотографировать их группами и по-отдельности. Что я и сделал. И только в девять часов приехал командир роты с каким —то подполковником внутренних войск. Почти к отбою…

Через день по календарю зима. А ею и не пахнет. На улице дождь и плюсовая температура. В начале ноября был небольшой морозец. Постояла сухая погода, а потом зарядили дожди.

Я десятого ноября посадил три рядка чеснока и немного моркови. Уверен, что чеснок даст корни и приживется потому как почва теплая.

Вчера шли с работы втроем. Я, Лукин и Юра. Петруничев вдруг говорит:

— Удивительно! Лед на канаве не растаял.

Я в противовес:

— Удивляться надо тому, что кругом ни одной снежинки на почве, хотя на дворе уже почти зимнее время.

А может мы с ним друг друга не поняли…

У Чехова в рассказе «На подводе» замечательно сказано:

«Жизнь трудная, неинтересная, и выносили ее подолгу только молчаливые, ломовые кони, вроде этой Марьи Васильевны; те же живые, нервные, впечатлительные, которые говорил и о своем призвании, об идейном служении, скоро утомлялись и бросали дело». В верности этих слов все больше убеждаешься, когда наблюдаешь за жизнью наших заводских рабочих. А в дру-гом рассказе «Невеста» Чехов словами героя Саши говорит так: «Когда перевернете вашу жизнь, то все изменится. Главное перевернуть жизнь, а все остальное не важно».

ЗЕНИТКА ВО ДВОРЕ.

Вчера с сыном поехал в деревню. Загрузил в большую коричневую сумку хлеб. Вошла двадцать одна буханка. Не один раз на неделе ходил в магазин, чтоб закупить их. А Саша прихватил красную сумку, в которую положили пять килограммов ячневой крупы для поросенка.

На остановке, а там тьма народа. Сын забрался в автобус, а я, не втиснулся. При-шлось на следующем до завода и обратно кататься.

На вологодский автобус сели нормально.

В деревне выкидал навоз из стойла коровы, сходил в погреб за картошкой и свеклой. Ночью выпал снежок, но на мокрую землю. Снова будет грязь…

…Ходил в общественную баню на втором участке. Вышел из парилки в предбанник и присел на скамеечку, где раздевался. Тут после парной, находилось человек пять. Разговаривают о том о сем. Один, крепыш с легким налетом седины на висках, лет пятидесяти, сидит в центре, слегка положив подбородок на кисть руки, локоть которой упирается в красное колено. Лицо широкое. Нос картошиной. Зашел о чем-то оживленный разговор и говорит:

— Был я на Украине года два назад. Вот, что мне понравилось. Там, если собираются что-то делать, то сперва покупают мотоцикл. И возят на нем все, что плохо лежит: кирпич ли, камень, бревно… В общем все, что сгодится на постройку гаража или пруда. Строят, потом это продают и покупают машину. И снова возят и строят. Отдыхал я тогда «дикарем» с сыном у одного мужика. Как-то вечером хозяйка и говорит ему, де, «Ты почему гараж не строишь?»

— Да нет цемента, — отвечает.

— Так съезди и привези.

— Да, одному не сподручно.

Тут я и предложил, мол, давайте съезжу с ним.

На другой день мы переоделись в рабочее, сели на мотоцикл и сразу на стройку. Он там ходил как хозяин. С кем-то говорил, что-то раскручивал. И нам в коляску кинули четыре мешка цемента.

— Я говорю, — продолжает неторопливо, с достоинством рассказчик, — давай бросим еще мешок. «Нет, — отвечает, — хватит. А то потеряем». — «Как, — говорю, — потеряем?», — «А потом, скажу».

Едем мы и однако видим впереди стоит милиционер. Мой хозяин на мотоцикле шмырк в соседний переулок и обогнул властелина дорог. К дому своему подъезжает и объясняет: «Денег-то у меня, чтоб откупиться, хватит, да мент не деньги, а цемент попросит». — «Как это у тебя, — говорю, — получается? — Смотри: и кирпич на дворе навожен, и доски. И ты не боишься?» — А он мне: «Мой дом — моя крепость. Что у меня на дворе, как бы оно ко мне не пришло, оно мое».

— А если сосед увидит? — спрашиваю:

— Даже если зенитка у меня во дворе будет стоять, то сосед отвернется и у него не прольется. Дом мой — моя крепость.

С этими словами рассказчик встал и направился в парилку, а один из слушавших проронил:

— А сюда бы его…

— Да, — проговорил, другой. — Русский Иван живо бы…

— Да полно вам, мужики, — это третий. — Иван —трус. Вот в Шексне будут два каких-то армяшки приставать к женщине и русский мимо пройдет, не заступится.

— Ну, ты тоже, дал? — проговорил первый.

Окончания разговора я не услышал, потому как оделся и вышел…

КАПИТАЛКА

09.03.1992г.

«Чистый» понедельник. То есть первый день после масленицы. Вчера был двойной праздник: Международный женский день, который никогда не отменялся, не смотря на смену строя, и масленица — великий христианский праздник.