Лихие девяностые в Шексне - [17]

И все таки день сегодня редкостный — Рождество Христово. Вернулся этот праздничный день на Русь.

МОР

Проснулся раньше, чем прозвенел звонок. Нос плохо дышал. В правой ноздре першило. Глаза слезились. Видимо и ко мне пристал грипп. А все началось с сына. В позапрошлый четверг он играл в хоккей. Проводились соревнования на приз «Золотая Шайба». А на другой день, у него поднялась температура до тридцати девяти градусов. И всю прошлую неделю жена с ним сидела на больничном. Не миновал грипп и дочь. У нее температура доходила до 39,5. Вызывали скорую. Сделали укол.

По всей вероятности и ко мне грипп привязался. Но сегодня надо навестить мать в деревне. Обязательно. Так как в следующий выходной супруга собирается посетить милую родину — Кострому. А мне в следующие выходные предстоит дежурство.

Сумка собрана с вечера. В ней девять буханок хлеба. Положил из холодильника, купленную и приготовленную для деревни копченую курицу, мясные отходы для собаки Тимошки и котов. Бутылку водки. Это для «дела». Сейчас без спиртного в деревне ничего с места не сдвинешь.

Голова кружится, но ехать надо. Мать ждет. На дворе скотина. Тяжело ей одной. А съезжу, глядишь, чуток и помогу. Перепихну кое-что.

Да и вообще — проведать деревню надо. Узнать новости. Судя по некрологам в районной газете, в Чернееве мор. На прошлой неделе вроде как умерла Марья Симаниха. Мать Николая Смирнова и свекровь Вали — почтальонки. Также было соболезнование бухгалтеру совхоза «Чернеевский» Нине Ряхиной по поводу смерти отца в Любомирове. Да в этом же номере сообщалось и о смерти ветерана войны, бывшего сотрудника газеты «Звезда» Василия Васильевича Зорькина. Но больше всего меня поразил некролог, сообщающий о кончине Виталия Смирнова по прозвищу «космонавт». Написано, что смерть безвременная. Ему же пятьдесят один год! А может и меньше. Всяко не в результате какой-нибудь нелепой аварии? Мужик — работяга. И тракторист, и комбайнер, и шофер. «Космонавтом» -то его прозвали за то, что в молодости он не однажды по своей лихости переворачивался на машине. «Летал» два или три раза. При этом создавал аварийные ситуации, за что был дважды судим. После второго выхода на свободу, он женился на Галине Шабановой. Удочерил ее девочку. Жили они с супругой душа в душу лет десять-пятнадцать. Слушался муж жену. Дочку выдали замуж за местного парня Николая Калинина. Помогали молодой семье как могли. Этим летом Виталий один выкосил не одну усадьбу.

Грипп давал о себе знать. Глаза слезились. Высморкался в платок. Пошел в туалет. Когда мочился, увидел за сливной трубой большого черного паука. При виде его мне что-то сделалось не хорошо. Накатились какие-то предчувствия. Когда я вижу такого большого черного паука, всякий раз после этого я слышу новости о чьей либо смерти знакомых. Может это сигнал космоса? Не знаю совпадение или нет, но это стало у меня приметой. Вот и позавчера, до того как пришла газета и прочитал некрологи, я увидел его и подумал, что придет известие о чьей либо смерти. И точно, в обед, развернув газету и увидел серию, плохих известий о которых говорил выше.

Оделся потеплее. Натянул новую шубу и черную кроличью шапку. Думаю, коль в прошлый раз был в старой, так сейчас поеду в новой. Маме все поприятнее.

— Две-то шубки-то, дак как хорошо! —Говаривала она. — И шапки тоже две. Молодцы, хоть одеваетесь.

Пришел рейсовый автобус без двадцати в восемь. Народу на микрорайоновской остановке сначала было немного, а потом понабежало, так что набился полный автобус. На автостанцию приехали вовремя. Без особого труда купил билет. Правда, в последнем ряду, тридцать седьмое место.

В Чернееве сошел около девяти часов. Поплелся старой дорогой. Тропы перемело. Накануне была сильная вьюга, впервые за весь февраль. Елочки под окном утонули в сугробе. Кирпичные углы дома растрескались. Поленницы дров занесло снегом. Дверь заперта. Постучался. Залаял Тимошка. Слышу, мама выходит со двора. Видимо поила скотину. В расщелине, между дверью и стенкой, появилось мамино лицо — широкое, с улыбкой. Всё вроде в порядке. Для собственного успокоения спрашиваю:

— Жива?

— Живы, живы, — говорит она, открывая дверь и пропуская вперед Тимошку. Тот с радостным лаем мячиком кидается под ноги.

— Ну и слава богу! Долгих лет жизни! Не менее ста! — прохожу по скрипящей под тяжестью ног лестнице на мост и в избу. А там и кот Яшка и кошка Муська. Начинают тереться о ноги, пока я ставлю сумку на стул. Тимошка визжит, подпрыгивает, подымает передние лапы на мои коленки и лижет руки.

— Приласкай, приласкай, — говорит мама. Видишь как тянется. Чувствует, что лакомый кусочек принес.

Лакомый кусочек — это косточки от куриц, и отходы от мясных блюд, которые собирает неделю вся моя семья, складывая в целлофановый пакет и убирая в холодильник.

Беру пакет с костями и зову Тимошку на мост. Там вываливаю ему половину, а другую часть и кусок несвежего сала кладу около калабашки котам.

Те, урча, наваливаются на еду.

Выложил хлеб на стол, копченую курицу и достал бутылку. Подаю ее маме.

— На! На дело сгодится! Кормов-то не выписала?

— Нет, — говорит, — никуда и не ходила.