Лицом к лицу - [19]

Глядя на них, я вспоминал, кем был для меня сержант Василий Кашутин, член бюро партийной организации нашего отряда. Его советы — не назидательные, а товарищеские, его помощь — не показная, а как будто случайная оказали мне большую поддержку. Потом это «шефство» прекратилось незаметно, как незаметно оно и возникло. А дружба осталась и крепла с каждым боем.

Я никогда не забуду, как в одну из особенно холодных ночей мы лежали с Васей в ложбинке на высоте 415. Прижимаясь друг к другу «валетом», чтобы можно было под меховую куртку товарища спрятать коченеющие ноги, в короткий час отдыха после боя, когда внизу, обложив нашу высоту, егеря ждали рассвета для новых атак, мы полушепотом беседовали о самом сокровенном, самом интимном, делились тем, что каждый считал своей личной, бережно оберегаемой тайной. Потом, уже благополучно вернувшись в базу, я поразился тому удивительному чувству, иногда ложно принимаемому за человеческую слабость, которое в трудную минуту легко открывает душу товарищу. Об этом не жалеешь, если дружба крепка, бескорыстна и проверена в таком суровом испытании, как бой в тылу врага.

Так учила нас сама жизнь. Она наглядно доказывала великую силу личного примера бывалого разведчика для новичка.

Мы еще ничего не знали о Бабикове, а он уже, оказывается, знаком с боевой историей отряда, с его героями, хранил все вырезки из газет, где писали о наших рейдах, и втайне мечтал стать таким же отважным и умелым следопытом, как Мотовилин, Радышевцев, Кашутин. Если бы злую шутку о грозном писаре, подавшемся в разведку, высказал один из тех, кто был образцом для новичка, то как эго несправедливо и жестоко обидело бы Макара Бабикова!

Но этого не было. Было другое.

3

Мы готовились к глубокому рейду в тыл врага.

Избегая стычек с неприятелем, наш отряд должен будет незаметно проникнуть к важным объектам его обороны, разведать их и вернуться в базу. А пока решили провести большой учебный поход, максимально приближенный к боевой обстановке. Для новичков такой поход — первая проверка их сил. Вдали от базы молодые следопыты постепенно освоятся с новыми условиями, ближе познакомятся с бывалыми разведчиками, короче говоря — на людей посмотрят и себя покажут.

Первый привал.

Разведчики, замаскировавшись, сидят небольшими группами, едят, отдыхают. Только собрались в путь, как слышу — Степан Мотовилин кличет Макара Бабикова. Поскольку это касается разведчика из моего отделения, подхожу к Степану.

— Разреши, Виктор, поучить уму-разуму новичка, — говорит Мотовилин, — в твоем присутствии…

Степан зря обижать новичка не станет. Пусть учит.

Подбегает Бабиков и не знает, к кому из нас обратиться.

— Уходишь? — тихо спрашивает его Степан.

— Уходим…

— А это что?..

Носком сапога Мотовилин показывает на воткнутый в мох окурок самокрутки.

Степан Мотовилин

— Я не курил! — горячо оправдывается Макар, обращаясь ко мне. — И потом вот доказательство — у меня папиросы…

— Неважно! Ты на этом месте укладывал свой рюкзак? А раз собрался в дорогу — осмотрись, не наследил ли сам или кто другой… Ты не курил и я не курил! А почему меня это касается?

Бабиков молчит.

Мотовилин поднимает окурок, разворачивает его, сдувает табак с ладони, разглаживает обрывок уже пожелтевшей бумаги и хотя ему ясно, что окурок валялся здесь задолго до нашего прихода, укоризненно качает головой.

— Представь, товарищ Бабиков, что мы — в тылу врага, а этот самый окурок оставил кто-либо из нас. Егерь, да еще опытный разведчик, подобрал окурок, — теперь Мотовилин и Бабиков идут рядом, мирно беседуют и, для вящей убедительности своих доводов, Степан переходит на «вы». — Посмотрим, что здесь напечатано? «ТАСС». А вот и число. Егерь уже знает, когда русские проходили, и внимательно осматривает окрестность. Вам это ясно?

— Понимаю…

— Теперь смотрите вперед, — все тем же невозмутимым тоном продолжает Степан. — Видите, как дозор обходит кусты? А почему? Другой, допустим, попрет напрямик и, глядишь, обломает ветку. Егерь-разведчик подойдет к кустам, внимательно осмотрит их и установит: так обломать ветку мог только человек. Смотрит он на еще свежий излом и видит, в какую сторону прошел человек. Началась слежка, облава, преследование. Враг предупрежден, усиливает охрану и прочесывает всю местность. Он может сорвать нашу операцию. А все из-за обломанной веточки… Не притомился, Бабиков? Рюкзачок не тянет?

— Нет, спасибо. Я могу ходить долго и быстро…

— Это хорошо. Ходи быстро — ходи осторожно! — многозначительно заключает Мотовилин и сворачивает в сторону.

Я приказываю Юрию Михееву держаться поближе к Бабикову, чтобы ориентировать его на местности.

— …А один раз я чуть не напоролся на егерей! — рассказывает Михеев Бабикову уже на следующем привале. — Шли мы к «лощине нервов» — так прозвали ту лощину потому, что егеря ее насквозь просматривали и простреливали. А кругом лощины — сопки. И до того одинаковые, что смотреть на них тошно. Когда бог сотворил полярную землю, то, должно быть, что-то напутал. Везде наворочал скалы, ущелья, глыбы камней, а эти гладенькие сопки смастерил на один манер.

Михеев собирался еще многое сказать о капризах и чудесах природы в Заполярье, но, заметив нетерпение слушателя, которого интересовала сама суть происшествия, оборвал свои мысли: