Личные дела - [13]

— Я продолжала спрашивать его: «Если ты не видишь нас разведёнными, тогда почему я должна подписывать это?» А он продолжал спрашивать меня: «Если ты не видишь нас разведёнными, то почему бы тебе не подписать его?» — я покачала головой, глядя вниз на свои руки, лежащие на столешнице. — Это был циклический бой, мы ругались больше часа, орали друг на друга. Все закончилось только тогда, когда я взяла ручку и подписала бумаги, не прочитав их полностью, — короткий смешок сорвался с моих губ, удивляя даже меня. — Думая об этом сейчас, ссора была, вероятно, частью его плана. Ему нужно было как-то отвлечь меня, свести с ума, толкнуть так далеко, чтобы я сделала что-то настолько глупое, и это сработало. Я здесь. Пытаюсь бороться против этой глупой бумажки, которую подписала так давно — молодая невеста, надеющаяся на сказку.

— Что же в договоре говорится про обман? — голос Престона был мягким, что удивило меня, заставив посмотреть в его глаза, и его лицо соответствовало голосу. Мягкость.

— В государственном брачном договоре, о чём я узнала спустя два года, когда наконец-то поумнела и просмотрела его, говорится, что если я разведусь с ним по какой-либо причине, кроме измены, то останусь после развода с тем, с чем приехала к нему. Что, для ясности, совершенно ничего.

Престон молчал мгновение, его большой палец бегал взад и вперёд по своему стакану.

— Получается, вы думаете, что он изменяет, и нуждаетесь во мне, чтобы получить доказательства, чтобы не уйти с пустыми руками?

— У меня уже есть доказательства, — заявляю быстро. — Мне нужно, чтобы вы нашли веское доказательство. Неопровержимое доказательство, — наклонилась ближе к нему. — Я отказываюсь уходить ни с чем. Я провела последние семь лет, поддерживая его, помогая ему строить его бизнес, будучи идеальным образом жены, и будь я проклята, если он получит все.

— Осторожнее, — тихо сказал он. — Вы начинаете звучать как жестокая брошенная жена.

— Может быть, я и есть жестокая брошенная жена.

— Что в контракте говорится о вас?

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, какие положения относительно вашей внебрачной связи?

— То же самое. Если он уходит по какой-либо причине, кроме измены, то лишается всего в мою пользу. Исключение, если я изменю ему, то должна выплатить штраф. Я останусь ни с чем, кроме счетов на сто тысяч долларов.

— А что, если вы сможете доказать, что он изменяет?

— Половина. Всего.

— Значит, если он обманывает, то вы получаете половину. Вы обманываете — должны сто тысяч.

— Это в значительной степени подводит итог.

— Итак, вы?

— Я что?

— Изменили?

— Это не ваше дело и не имеет никакого отношения к расследованию, для которого я вас нанимаю.

— Да, но мне, блядь, интересно.

То, как он произнёс «блядь», отправило по моим венам электрический заряд — ещё одна первоначальная реакция на него, которую я отчаянно старалась игнорировать. Но я хотела наблюдать за тем, как он произносит его снова и снова, как ласкает его губами. Скрестив ноги под столом, я пыталась облегчить часть давления, которое начало зарождаться. Он наблюдал за моими мучениями, и я увидела, как его взгляд изменился от любопытного до возбуждённого.

— Ну, вам придётся жить со своим любопытством, потому что моя личная жизнь вас не касается.

— Хорошо, как скажешь, милая, — сказал он и сделал ещё глоток своего виски. — Вы говорите, что у вас уже есть доказательства его измены. Так почему, собственно, я здесь?

— Все, что у меня есть, — это слова, и если у меня ничего не будет, а у него будет все, то он сможет нанять адвокатов, чтобы разорвать меня и мои слова в клочья.

— И каково ваше слово?

— Простите?

— Вы говорите, что у вас есть слова? О чём они? Каковы ваши доказательства?

— Я видела его.

— Видели его?

— Да. Дерек не приходил домой последнее время: отсутствовал допоздна или же вообще не возвращался домой. Так несколько ночей назад моя подруга и я последовали за ним, когда он вышел с работы. Мы проследили за ним до дома, который находится в часе езды от города, где его встретила женщина с двумя маленькими детьми. Дети знали его, а он оказался очень хорошо знаком с женщиной, которую поцеловал прямо на крыльце.

— Вы правы, — произнёс он безжизненным голосом.

— Насчёт чего?

— На такой истории далеко не уедешь.

— Это не история, это — правда, но вы не сказали мне ничего, чего бы я уже не знала. Мне необходимо больше доказательств.

— Вы думаете, что дети его?

Я думала о маленькой девочке, которая бежала и запрыгнула к нему на руки, и о том, как подняв её над головой, на его лице появилась красивая улыбка от её смеха. Ком застрял у меня в горле, и я кивнула.

— Да, думаю, что они его.

— Так он не просто вас обманывает, у него совершенно другая, блядь, жизнь.

Мой центр сжимается снова на слове «блядь», когда оно срывается с его губ. Реакция моего тела была смешна, и, хоть я и пыталась изо всех сил бороться с этим, почувствовала, как мои щеки вспыхнули и по телу разлилось тепло. Моё тело должно было отреагировать, когда он озвучил, что у моего мужа другая жизнь, другая женщина на стороне. Вместо этого я сжала вместе бёдра, пытаясь унять пульсацию между ними.