Личное счастье - [35]

Зина почувствовала, что не права. Но ей было так жалко Антона, который, притихший и все еще испуганный, сидел в дальнем уголке площадки и глядел на нее оттуда своими широко раскрытыми глазами. И себя жалко. Разве не из-за этого противного Яшки так расстроился отец, и разве не из-за него она не пошла с ребятами в поход?

И все-таки она была не права, а права Елена Петровна. Только как же быть? Значит, так и терпеть этого противного Яшку?

– Терпеть не надо, – сказала Елена Петровна, и опять морщинка появилась между бровей. – Надо нам с тобой постараться сделать так, чтобы этот противный Яшка не стал бы противным. А стал бы таким же хорошим парнишкой, как и все наши ребята.

– А разве это может быть?

– А почему же нет? Давай постараемся. Трудно очень, но если мы с тобой все-таки очень постараемся?

Зине было приятно слышать это «мы с тобой», в сердце росло чувство признательности к ее с детства любимой учительнице. Но все-таки ей трудно было согласиться с Еленой Петровной.

– Я не могу, – сказала Зина, – я не люблю его. Я не хочу глядеть на него. Не могу глядеть.

Елена Петровна вздохнула и снова принялась за шитье.

– Я понимаю тебя, Зина, ты слишком от него натерпелась. Но ведь каждый человек многогранен. Ты увидела только самые плохие стороны Яшки. А может, он так повернется, что станут видны и хорошие. И тогда ты скажешь сама себе: «А ведь я была к нему несправедлива!»

ТАМАРЕ ДАЮТ ПОРУЧЕНИЕ

Свежая зелень деревьев, кустов и трав заслоняла от жаркого, душного дыхания асфальтовых мостовых и каменных домов. Шум городского движения почти не доносился сюда. Вошли в железную калиточку за высокую ограду и сразу очутились в тихой зеленой стране, где цветут липы, а по розоватым дорожкам рассыпаны солнечные зайчики, где на большом пруду плавают лебеди, утки, гуси, и розовые фламинго стоят и дремлют, отражаясь в темно-зеленой воде.

Дорожка ведет все дальше, в глубь этой необыкновенной страны, и все новые неожиданности возникают в пути. Вот зеленая полянка, отделенная от дорожки редкими прутьями изгороди, а среди этой яркой зелени гуляют забавные зебры, маленькие упитанные полосатые лошадки. А дальше – олени, хорошенькие олешки с россыпью светлых пятен на коричневых спинах.

– А почему у них такие пятнышки? Вот у северных оленей нету, а у них есть.

– Потому что они пятнистые. – Тамара не нашлась, что еще ответить Кондрату, она как-то не задумывалась над этим.

– А почему эти пятнистые, а северные не пятнистые? – продолжал Кондрат, сосредоточенно сдвинув брови. Этот человек был вдумчивый и пытливый, и таким ответом от него отделаться было нельзя.

– «Почему, почему»… – Тамара понемногу начинала раздражаться. – Потому что та одна порода, а эта – другая.

– А может, потому, что они в лесу живут? – задумчиво сказала Юля Синицына. – Может, чтобы им лучше прятаться? Идет какой-нибудь зверь, тигр или еще кто, а олень прижмется под деревом и будет стоять.

– Ну и что же? – спросила Полянка. – А тигр в это время ослепнет, что ли?

– Не ослепнет! А подумает, что это просто солнечные кружочки, и не разглядит издали олешка.

Тамаре припомнилось, что она где-то читала об этом. Ну конечно, это так. А северные потому без пятен, что ведь они в тундре, а там деревьев нет. И у тигра полосы для того, чтобы он не очень был заметен в лесу: там кусты, высокие травы, от которых ложится полосатая тень… Можно бы, конечно, еще что-нибудь придумать и рассказать ребятам. Но они уже не обращались к ней. Они шли впереди, забыв о Тамаре, читали вывески на клетках зверей, что-то соображали, о чем-то догадывались, громко удивляясь всему, что видели.

Письма от отца не было. Дни проходили, как в заключении. Хотелось вырваться, бежать, хотелось спастись от своей тоски. Отец все понял бы и сразу помог бы Тамаре. Ведь он любил ее, он, бывало, разговаривал с ней, как со взрослой, делился своими думами. А теперь она поделилась бы с ним. И, наверное, он что-нибудь сказал бы такое, от чего Тамара сразу успокоилась бы, знала бы, что ей делать и как жить.

Но письма не было.

А может, отец и Тамару забыл так же, как маму? Может они обе уже не нужны ему и там у него другая семья? И если так, то что же делать тогда? Возиться с ребятишками, как Зина, а осенью идти в школу и постараться вступить в комсомол? Но ведь сейчас же начнется: а какие общественные обязанности выполняла в школе, а можно ли на нее положиться в дружбе?..

А если примут, то сейчас же и заставят эти общественные обязанности выполнять. Правда, конечно, скажут, чтобы она выбрала себе работу, какую ей больше хочется. А что делать, если Тамаре ничего не хочется?

– У, львы, львы! – вдруг закричал Антон. – Скорей! Вон ревут!

Могучие звери не глядели на людей. Они глядели куда-то поверх голов, задумавшись о чем-то или вспоминая что-то, равнодушные, смирившиеся. И только один с черной гривой метался по клетке взад и вперед и ревел, ревел, обнажая страшные клыки, и хлестал себя хвостом с черной кистью по желтым бокам, а в яростных глазах его горели зеленые огни.

– Он хочет на волю, – хмуро сказал Кондрат. – И для чего это их ловят?

– А если бы не ловили, как же бы мы узнали, какие бывают львы? – возразила Юля Синицына.