Льгота - [15]

Сеть, паутина кругом. Никогда он не представлял, что ему придется вот так выпутываться. Конечно, все утрясется-уляжется, когда они окончательно переедут в город. Это случится в декабре. Через три с половиной месяца.

15

В конце ноября Чевычеловы начали основательно готовиться к переезду. Решили брать с собой только самую необходимую одежду, обувь, постельное белье, немного разных солений-варений, свинины, пару мешков картошки. Как нельзя кстати пришелся теперь оставшийся от матери старинный сундук с висячим замком. В него складывали наиболее ценные вещи. Сам же сундук решено было перенести на хранение к Дарье — для пущей безопасности.

К Дарье же переправили телевизор, радиолу, дорогие настольные часы с боем, подаренные Илье Трофимовичу в честь его шестидесятилетия, два ковра, три подушки. Хотели снести и диван-кровать, но Дарья, доселе терпеливо наблюдавшая, как чужие вещи теснят не бог весть какое пространство ее небольшой хатенки, возмутилась:

— Мне ведь к столу придется пробираться на одной ноге!

Диван оставили в покое, но вместо него принесли цветы — высоченный столетник, фуксию, гортензию и еще какие-то два, названия которых Дарья не знала.

Телевизор, поначалу пристроенный на приступок, Илья Трофимович перенес на стол, поставил сверху комнатную антенну и, чтобы как-то ублажить Дарью, научил ее пользоваться кнопками и рычажками-переключателями. Дарья попервах упорствовала: «Еще по незнанию испорчу вашу драгоценность, — сказала, — семьсот рублей — не шутка, обойдусь без телевизора». Однако Илья Трофимович убедил ее в том, что без телевизора ей будет весьма и весьма скучно, а если он и поломается, то не беда — отремонтируют. Игорь мастак по телевизорам.

И Дарья сдалась.

Игорь приезжал теперь каждый выходной и возвращался в город с набитым багажником — самого необходимого оказалось не так уж и мало.

Кур, распорядилась Дарья, к ней во двор переселять не надо, пусть живут в своем дворе, в своем курятнике, она будет ухаживать за ними. «Иначе, — сказала, — петухи передерутся, меж кур пойдут распри… Да и тесен мой курятник».

Очищали от ненужного хлама сарай, чердак, подпечек. Илья Трофимович сжигал во дворе старые бурки, башмаки, Игореву детскую обувку, газеты, тряпье, подгнившие сачки и сетки, многолетнюю подшивку журнала «Ветеринария». С одного из подоконников в горнице собрал в колоду штук пятнадцать открыток — поздравлений с прошедшим Октябрьским праздником — в основном от бывших учеников Веры Игнатьевны. Решил сжечь и их. Правда, одну открытку отложил — от брата Андрея. Прислал он ее не из дома, а из Железноводска. «Раз уж летом отдохнуть не удалось, — писал он, — решил воспользоваться предложением нашего профкома и укатил на Кавказ — надо поосновательнее подлечиться». И спрашивал: «Как Сергей?»

Илья Трофимович написал в Пензу. Что Сергей? Посылал ему поздравление, но ответа не последовало. Обиделся. Вот ведь каким мелочным оказался! Хотел отхватить куш от того, что ему не принадлежало. Подозревает, будто мать подбили на завещание Игорю. Но как ему доказать, что было совсем иначе, что она сначала даже на него, Илью Трофимовича, хотела оформить это завещание, а он отказался: «Мы ведь с Верой в годах…»

Пробежал взглядом по стенам — что бы еще выкинуть? Рамки с семейными фотографиями — реликвия. Отрывной календарь? Скоро кончится год, можно календарь уже и снять. Далее. Икона. В верхнем левом углу, покрытая вышитым рушником. Это вещь матери. Пусть побудет. Еще один цветок, почему-то оказавшийся на полу. Летом он буйно и красиво цветет. Огонек называется. Забыли отнести его к Дарье.

Вышел в кухню. Рассохшаяся табуретка! Сколько раз Илья Трофимович точил на нее зуб, да Вера Игнатьевна всегда останавливала, не давала ее порубить: «Может, подклеишь…» Он пытался и склеивать, и укреплять гвоздями — бесполезно. Теперь самый раз бросить ее в огонь. Вместе с открытками.

На улице, у дверей коровника, заметил прислоненный к стене ременный кнут. Подержал в руке, хлопнул для чего-то и тоже бросил в костер.

— Зачем? — сожалеюще спросила проходившая мимо Вера Игнатьевна.

— Пригодится, думаешь?

— А вдруг… Мало ли в жизни чего случается.

— Нет, Вера, такие случаи — не для нас. Мне сейчас хоть сто миллионов давай, не вернусь в село. Стыдно. — Он надвинул на лоб поношенную шапку. — Скажут: Трофимыча-то нашего только помани, он и в Антарктиду за приманкой поедет, а мы считали его человеком неподкупным. Скажут так, Вера, и правы будут. Меня ведь в город поманили — Андрей, помнишь? — и я клюнул на городские выгоды, обольстился льготами… Дрянным оказался я человечишком. Себе на уме, расчетливым. А потому жить рядом с теми, кто считал меня порядочным, мне стыдно… Ладно, хватит об этом. Скажи лучше: ты свои кособокие сапоги намерена сжигать — нет?

16

Заведующая нотариальной конторой Дудина была женщиной без эмоций. На строгом, властном лице Игорь Чевычелов не заметил ни одной черточки теплоты или сопереживания. Она кивком головы, когда он зашел в кабинет, указала, на какой стул ему надлежало сесть, а затем, не поднимая головы, холодно спросила:

— Что у вас?