Левый фланг - [69]

— Но все-таки, за что конкретно? — допытывался водитель.

— Командовал батальоном.

— Командуют батальонами тысячи, а Героев среди них десятки.

— Чего ты от меня добиваешься? Не я же сам представлял себя к награде.

— Значит, вы, товарищ майор, точно не знаете, за что вам присвоено такое звание?

— Точно — нет.

— Вы, я вижу, скромничаете, товарищ майор!

— Ты ходил когда-нибудь в атаки?

— Нет, не доводилось.

— Когда пехота идет в атаку, нелегко бывает, старшина, на глаз определить, кто герой, а кто полугерой. Да что говорить, среди мертвых героев больше, чем среди живых.

— Так-то оно так…

По всему было видно, что этот не в меру любопытный, образованный старшина, наверно, автотехник по  г р а ж д а н к е, удивлен откровенностью комбата. Он помолчал, осторожно обгоняя колонну гвардейских минометов, и сказал вполголоса, точно для одного себя:

— А может, правда, слава, как женщина, любит того, кто ее не замечает.

Дубровин не отозвался, и говорливый старшина оставил его в покое, тем более, что они подъезжали к Каполнашньеку.

Село оказалось сплошь забито обозами: тут скопились тыловые подразделения нескольких дивизий. Андрей с трудом отыскал своих, передал им приказ комдива вернуться на КП. Шоферы встретили эту новость без всякого энтузиазма. Тогда он добавил построже:

— Готовность — завтра, в двенадцать ноль-ноль. Проверю лично.

Утром к нему явились лейтенант из батальона связи и шофер редакционного грузовика. Виновато опустив головы, они сообщили, что две машины из пяти нуждаются в ремонте.

— Знать ничего не знаю! — прикрикнул на них Дубровин. — Хоть на себе тащите свои колымаги, а приказ должен быть выполнен! Мне некогда с вами возиться.

Но ему пришлось все-таки повозиться с ними. Он не отходил от злосчастных грузовиков до тех пор, пока моторы не были собраны и заведены.

С запада все ближе надвигался артиллерийский гул: временами раскаты пушечного грома слышались так ясно, что и сам Дубровин на минуту настораживался. Теперь все знали, что утром немцы перешли в новое контрнаступление где-то под Секешфехерваром. «Вот почему и разладились моторы у этих молодцов, — заключил Андрей. — Шоферы всегда первыми узнают по своей  ц е п о ч к е  о таких событиях». На прощание он уже мягко наказывал им:

— Держитесь строго большака на Чаквар, не забирайте влево, на проселки.

— Дороги нам известны, товарищ майор, не привыкать, — наигранно-беспечно махнул рукой лейтенант-связист.

В сумерки тыловое селеньице затихло, прислушиваясь к тому, что творилось там, на западе. Артиллерийская канонада заметно ослабела, вошла в ритм. «Остановили немцев», — подумал Андрей. Но сам никак не мог уснуть. И кому пришло в голову вызывать его в штаб фронта в такое время? Зачем он понадобился отделу кадров?.. А что если завтра повернуть назад, в дивизию, сославшись на обстановку? Нет, нельзя. Приказ есть приказ. Что ж, надо добираться. Тут уже недалеко… Он переворачивался с боку на бок, брал кисет с болгарским табачком — подарком видинского партизана, закуривал и думал, что теперь с батальоном, как там Рая, — ждет, наверное, теряется в догадках. Хуже нет валяться в тылу без дела, когда на переднем крае неспокойно.

Чуть свет Андрей встал, наскоро умылся, привел себя в порядок. Хозяин, гостеприимный словак, залетная птица в здешних местах, угостил его на дорогу кружкой доброго вина и наперченным свиным рулетом.

Он решил не ждать попутной машины, а дойти по морозцу пешком до берега Дуная, где попутчиков будет сколько угодно. Ночью выпал сухой снежок. Дул низовой несильный ветер. По стеклянной проселочной дороге текла русская поземка. Чу́дная погода! Немцев конечно, вовсе утихомирили: на западе ни единого пушечного выстрела.

Андрей прошел на восток километров пять-шесть, когда в белесом небе, затянутом реденьким туманом, появились «фокки» и «юнкерсы». Он остановился, проводил их до горизонта долгим суровым взглядом пехотинца. Через несколько минут долетели гулкие, с пружинистым подскоком, удары бомб, и стая немцев врассыпную, налегке пролетела обратно, в сторону Балатона, откуда шел навстречу им уже другой косяк. Это озадачило Дубровина: неужели немцам все-таки удалось прорваться, если они бомбят так близко? Он набавил шаг. На развилке дорог, не задумываясь, взял правее, чтобы сразу выйти в район села Дунапентеле.

Вскоре он увидел впереди небольшую артиллерийскую колонну. Она шла в сторону Дунапентеле во весь опор, — так, что подпрыгивали пушки на прицепе. Это уж совсем не понравилось ему.

А в небе тем временем где-то очень высоко завязывались короткие воздушные бои. Однако «юнкерсы», не обращая внимания на наших истребителей, проходили совсем низко. Южнее их, по самому горизонту, натужно гудя моторами, плыли другие вереницы бомбардировщиков.

Туман окончательно рассеялся: день обещал быть летным. Но где же «ИЛы»? (Откуда было знать Андрею, что в это самое время наши авиадивизии спешно перебазировались на восток, за Дунай, потеряв свои аэродромы, захваченные противником.)

Он расстегнул шинель, снял шапку и, помахивая ею в такт шага, заставил себя идти умереннее — и без того сильно взмок за эти два часа. Венгерское зимнее солнце начинало припекать. В России так бывает лишь на масленицу, в начале марта.