Лев Троцкий. Оппозиционер, 1923-1929 - [21]

В обстановке внутренней борьбы в компартиях проходила подготовка к III конгрессу Коминтерна (июнь — июль 1921 г.). Троцкий, согласившийся выступить с одним из основных докладов на конгрессе — «Мировой хозяйственный кризис и новые задачи Коммунистического Интернационала», — тщательно к нему готовился. Еще в апреле 1921 г. он критически оценил так называемое «мартовское выступление» в Германии, когда в районе Галле-Мерзебург произошли вооруженные столкновения рабочих с полицией и войсками, а руководство компартии призвало к интенсификации борьбы и превращению ее в восстание. В тезисах по этому вопросу, не предназначенных для печати (Троцкий назвал их «заметками для себя»), Троцкий отмечал, что в Германии установилось «относительное равновесие», а ЦК компартии сделал ряд тактических ошибок — момент для выступления был неблагоприятным, отчетливость в формулировках была недостаточна[130].

Вскоре после этого, 29 апреля, Троцкий подготовил анкету для делегатов III конгресса, которые вскоре начали съезжаться в Москву (некоторые с явной готовностью почти постоянно пребывали там в качестве сотрудников руководящих органов Коминтерна). Для подготовки своего доклада на конгрессе Троцкий просил делегатов ответить на ряд вопросов, в частности, произошло ли в последнее время укрепление буржуазных государств, упрочиваются ли позиции и укрепляется ли буржуазия. Были также и вопросы о выступлениях рабочих, условиях труда и быта, безработице и пр. На анкету поступили десятки ответов, которые Троцкий использовал в докладе, а в октябре 1921 г. послал все эти ответы в секретариат Исполкома Коминтерна для обработки[131], которая, судя по всему, так и не была проведена.

Троцкий встречался с некоторыми делегатами конгресса, а с двумя из них — супругами Альфредом и Маргаритой Росмер, прибывшими из Франции, — у него возобновились неформальные, дружеские отношения, установленные еще в Париже во время мировой войны, которые будут продолжаться на протяжении следующих двух десятилетий, вплоть до гибели Троцкого, несмотря на то что политически они через несколько лет встанут на разные позиции. Именно с подачи Росмеров Троцкий послал 5 июня 1921 г. возмущенное письмо Ленину и другим членам Политбюро по поводу того, как отвратительно идет организационная подготовка конгресса и в каком неблагоприятном положении оказываются делегаты, которые «лишены самых минимальных жизненных удобств». В письме говорилось далее, что «приезжающие делегаты получают сразу же ужасающее представление о наших порядках. Самое возмутительное — это грубое невнимание к приезжающим товарищам. На постелях нет матрацев, подушек, нет умывальников»[132].

Во время конгресса за Троцким внимательно наблюдал французский делегат А. Моризэ, вскоре вышедший из компартии, возвратившийся к социалистам, но сохранивший определенную степень симпатии к большевистским руководителям. Через два года в Москве была выпущена его брошюра с предисловием Троцкого. В ней содержался не столько политический анализ, сколько живые зарисовки и портреты. Там рассказывалось, например, что Троцкий — «изысканный дипломат», что автор испытывал к нему чувство «великого благоговения» как к человеку действия и организатору, пользующемуся «исключительным влиянием», хотя его больше боялись, чем любили[133].

Доклад и заключительное слово Троцкого[134] делегаты конгресса встретили бурей восторга, хотя в нем было сказано немало нелицеприятного по адресу некоторых компартий и их деятелей, в частности по адресу группировок в германской партии, как правой во главе с возглавлявшим партию Паулем Леви[135], так и «левой» во главе с Августом Тальгеймером[136]. В докладе подчеркивалось, что в соотношении сил на мировой арене произошли изменения, темпы мировой революции замедлились, а буржуазия начала наступление на рабочий класс. Речь шла и об антагонизме между Великобританией и США, ведущем к возможному вооруженному конфликту.

Правда, за внешним единодушием, которым завершились довольно острые дискуссии, скрывались сохранявшиеся разногласия. О них, в частности, свидетельствовало письмо Тальгеймера и Эрнста Фрисланда (Рейтера)[137] в ЦК РКП(б) от 16 июня. Оба они заявляли, что германская делегация пошла на уступки по вопросу о тактике «мартовского выступления» только потому, что «в политическом отношении было желательно, чтобы германская делегация работала на конгрессе вместе с русской». Посылая Троцкому этот документ, Ленин презрительно приписал: «Это на 3/4 пустые фразы, не в серьез»[138].

Жаркие споры о тактике разгорелись на конгрессе 2 июля. Только что вступивший в компартию бывший деятель центристской Независимой социал-демократической партии Германии Эрнст Тельман[139], весьма энергично пробивавший себе путь к высшему руководству, выступил не просто с левых позиций, но, по словам Троцкого, критиковал внесенный проект тезисов (его автором был сам Троцкий), заявляя, что они «создадут для нас труднейшее положение».

В то же время тезисы критиковали и ультралевые, в частности венгерский коммунист Бела Кун[140], Карл Радек, считавшийся советско-польско-немецким коммунистом, и другие. Как отмечал Троцкий в письме Ленину, он «солидаризовался» с Зиновьевым, но категорически противопоставил «наши тезисы» многочисленным поправкам. В пояснение того, почему «мы» не можем идти на смягчение тезисов, Троцкий неодобрительно отозвался о речи Тельмана, который «совершенно правильно» напомнил всем, что «настроения руководящих и полуруководящих членов коммунистической партии, которые остались на месте в Германии, целиком еще совпадают с настроениями Бела Куна, Тальгеймера»