Лев Толстой. Драма и величие любви. Опыт метафизической биографии - [185]
Тут урок не столько женщине, сколько мужчине. Путевой мужчина не может не ждать от женщины понимания мучений и радостей трудов его мужского духа, но требовать от нее, чтобы она в повседневной жизни непосредственно руководствовалась истиной (а тем более «его истиной»), нельзя. Для свободного руководства истиной её надо уметь взращивать в своей душе. А это труд мужчины. Душа женщины от века предназначена к другой работе: хранить, остерегать, держать в чистоте. К делу этому она приспосабливается с самого раннего детства, да так, чтобы быть готовой охранять все, что ей может поручить жизнь.
В женском кругу испокон века более почитаемы те, у которых, хотя бы по внешним признакам, более забот оберегания, и всего менее чтимы одинокие и бездетные, которым по-женски нечего делать в жизни. Женщине надобно волноваться душою, она жива, живет, покуда волнуется за кого-нибудь. Если ей недостает этого, то она либо гримасничает в позе сострадания и сочувствия, либо жалуется о внутреннем неспокойствии, дабы зачеркнуть обратное, либо вдруг становится чрезвычайно «чуткой» к общественной жизни, к искусству, к чужим людям.
Для женщины важнее всего надежность, устойчивость, защищенность, безопасность существования – все те условия, которые облегчают задачу оберегания. Сама она осторожна и вместе впечатлительна, осмотрительна, даже подозрительна, наблюдательна, внимательна к случающемуся, как к школе реальной жизни. Реализм, чувство опасности и опасения дурного, нюх на дурное, зыбкое, некрепкое, несоответствующее, чуждое – вот женские достоинства, признаваемые ею самой. Когда она расчетлива и хитра, то и хитрость ей нужна для целей охранения и сохранения. Всеми средствами женщина стремится сделать из себя убежище, чтобы предоставить это убежище рук и души своей всему ей доверенному судьбой, – и прежде всего детям. Но и блажен тот мужчина, муж, который хорошо знает, что такое душевное убежище любимой женщины. Приди и вселись в меня, зовет душа женщины, стремящаяся к сторгическому взаимодействию с мужской душою.
Для мужчины женщина порука и надежа, и потому от неё, как от тылов наступающей армии, всегда требовалась самоотверженность, верность, надежность. Чтобы идти в любое наступление в жизни, надо быть уверенным в тылах своих, и особенно в том, что создано единым с тобой и что душевно и телесно причастно тебе. С другой стороны, поскольку Ева хранит при возделывающем Адаме, то и требования к женской работе охранения и сохранения не могут не находиться в зависимости от мужской способности и активности духовного взращивания. Мужчина, не имеющий недоступных женщине целей, посвятивший себя делам мирского обеспечения, процветания, проживания (всё условия наилучшего хранения) неизбежно становится добывающим средства существования придатком женщины, мужским выражением женской установки на жизнь. Обладает ли он при этом мужской властью, волей, силой – не имеет основополагающего значения. Оба они вместе и по-женски проживают на земле. В таком случае душе женщины в отношении мужской души почти нечего делать, что приятно для ленивой душою, но в полном смысле убийственно для женщины, душа которой стремится исполнять свое предназначение в сторгии.
Женщина – хранительница. Это означает, что она одна, без того, что нужно хранить душою, как бы не существует. Пусть это что-то – только прошлое; женщина куда лучше мужчины помнит бывшее, она хранит прошлое и хранит память. В сопутевой женщине – Путь или часть Пути жизни мужчины, сохраненная не в точках настоящего, как для него самого, а в динамике пройденных восхождений и падений. Память сопутевой женщины это наматывающаяся лента, на которой записывается, в которой хранится мужской Путь. Даже став вдовой и храня память о муже, женщина тем самым сохраняет его среди живых, еще существующих на земле; здесь её хранилище памяти продлевает его земную жизнь, дает ее и, более высвечивая (как всегда после смерти), её далее осуществляет. Я умру, меня не будет, но я продолжу свое земное существование в душе любящей меня женщины: жены, сестры, дочери, друга.
Как таковая женщина приставлена хранить жизнь во всех её видах: бывшую, настоящую и будущую, отдельную, семейную и общую. Женщина последняя опора Общей души, её характера, традиций и устоев. Отсюда стойкий женский консерватизм, необходимый для устойчивости и преемственной сохранности Общей души. Из поколения в поколение она должна передать те верования и нравственные ценности, которые получила сама. Общая душа и женщина завинчены друг на друга, женщина более общедушевное существо, нежели мужчина, но её общедушевность зиждется на других, нежели у мужчины, основаниях: Общая душа защищает женщину, придает ей крепость в жизни. Женщина сама опирается на общедушевный этический закон, и закон этот опирается на неё. Ей нужна четко повелевающая Общая душа. Сила общедушевной совести более всего обеспечивается женщиной. Она – держательница акций морали, но не законодательница их. Рост духовного сознания в обществе, свободная душевная работа в нем производится почти без женщин, стерегущих Общую душу, оберегающих её от разрушения.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге, название которой заимствовано у Аристотеля, представлен оригинальный анализ фигуры животного в философской традиции. Животность и феномены, к ней приравненные или с ней соприкасающиеся (такие, например, как бедность или безумие), служат в нашей культуре своего рода двойником или негативной моделью, сравнивая себя с которой человек определяет свою природу и сущность. Перед нами опыт не столько даже философской зоологии, сколько философской антропологии, отличающейся от классических антропологических и по умолчанию антропоцентричных учений тем, что обращается не к центру, в который помещает себя человек, уверенный в собственной исключительности, но к периферии и границам человеческого.
Опубликовано в журнале: «Звезда» 2017, №11 Михаил Эпштейн Эти размышления не претендуют на какую-либо научную строгость. Они субъективны, как и сама мораль, которая есть область не только личного долженствования, но и возмущенной совести. Эти заметки и продиктованы вопрошанием и недоумением по поводу таких казусов, когда морально ясные критерии добра и зла оказываются размытыми или даже перевернутыми.
Книга содержит три тома: «I — Материализм и диалектический метод», «II — Исторический материализм» и «III — Теория познания».Даёт неплохой базовый курс марксистской философии. Особенно интересена тем, что написана для иностранного, т. е. живущего в капиталистическом обществе читателя — тем самым является незаменимым на сегодняшний день пособием и для российского читателя.Источник книги находится по адресу https://priboy.online/dists/58b3315d4df2bf2eab5030f3Книга ёфицирована. О найденных ошибках, опечатках и прочие замечания сообщайте на [email protected].
Эстетика в кризисе. И потому особо нуждается в самопознании. В чем специфика эстетики как науки? В чем причина ее современного кризиса? Какова его предыстория? И какой возможен выход из него? На эти вопросы и пытается ответить данная работа доктора философских наук, профессора И.В.Малышева, ориентированная на специалистов: эстетиков, философов, культурологов.
Данное издание стало результатом применения новейшей методологии, разработанной представителями санкт-петербургской школы философии культуры. В монографии анализируются наиболее существенные последствия эпохи Просвещения. Авторы раскрывают механизмы включения в код глобализации прагматических установок, губительных для развития культуры. Отдельное внимание уделяется роли США и Запада в целом в процессах модернизации. Критический взгляд на нынешнее состояние основных социальных институтов современного мира указывает на неизбежность кардинальных трансформаций неустойчивого миропорядка.
Монография посвящена исследованию становления онтологической парадигмы трансгрессии в истории европейской и русской философии. Основное внимание в книге сосредоточено на учениях Г. В. Ф. Гегеля и Ф. Ницше как на основных источниках формирования нового типа философского мышления.Монография адресована философам, аспирантам, студентам и всем интересующимся проблемами современной онтологии.