Лев правосудия - [79]

Ханна поставила на стол салат, хлеб и бокалы. Аромат сыра усилился, к нему примешался запах белого вина. Я едва не захлебнулась слюной, пока Транков, подставив мне стул, открывал бутылку. Хлеб, скорее всего, был выпечен на месте, в салате виднелись авокадо, шампиньоны и жареные орешки кешью. Я решила считать, что в бутылках с маслом и винным уксусом не было отравы, и положила себе порядочную порцию салата. Ханна выглядела точь-в-точь как экономки из старых черно-белых фильмов, которые я иногда смотрела у Хаккарайненов вместе с Майей. Именно таких людей надо опасаться. Мой сокурсник Эдвардо оказался в затруднительном положении, когда его подопечный, нефтяной миллионер из Майями, допустил ошибку и взял в домработницы милую пожилую даму, которую на самом деле подослала его бывшая жена и которая оказалась шантажисткой худшего пошиба. Эдвардо был так потрясен, что поделился с однокурсниками и получил за это выволочку от Майка Вирту: тайны работодателей не расписывают в электронных письмах.

Вино было прохладное и со вкусом смородины, шампиньоны — словно только что собранные, авокадо нужной мягкости. Утолив первый голод, я непринужденно обратилась к Транкову:

— Надеюсь, тебе больше нравится ужинать со мной, чем с тем мужчиной, с которым ты сидел за одним столиком в «Санс ном» в прошлую пятницу. У нас все было переполнено, поэтому Хелине пришлось посадить вас вместе.

— Какой мужчина? — Транков выглядел смущенным. — А, тот! Он мне вовсе не мешал.

— Хелина сказала, что он был невежлив.

— Не знаю. Мы почти не разговаривали.

Через камеру наблюдения я видела, как они обменялись несколькими словами, но не стала напоминать ему об этом. Транков не захотел рассказать мне о том разговоре, и это уже кое-что значило.

— Наверное, хорошо работать на Сюрьянена? Во всяком случае, у тебя потрясающие перспективы, — продолжила я, когда Ханна принесла горшок с фондю и хлеб, нарезанный кубиками.

— Уско действительно ценит меня и верит в мои способности.

— Чем вы сейчас занимаетесь? — спросила я, накалывая кусочек хлеба на вилку и принимаясь вертеть его в горячем пузырящемся сыре. Однажды я попыталась сделать фондю, и у меня все так подгорело, что пришлось выбросить и кастрюлю.

— Сорри, дорогая. Это тайна. Но это большой и оригинальный проект. Идея двадцать второго века! Я могу дать полную волю своему воображению.

— Но скажи хотя бы, будет ли это в Финляндии?

— Да, это здесь. И не слишком далеко от этого места.

Сколько мне еще заигрывать с ним, чтобы он рассказал побольше? Насколько глупой прикинуться и насколько он сможет в это поверить? В баре «Ателье» он гордо говорил о проектировании застройки и о живописных полотнах прямо на стенах дома.

Фондю быстро меня насытило, уже после нескольких кусочков пришлось сбавить темп. Транков осушил первый бокал белого вина и снова налил себе и мне, хотя я отпила лишь пару глотков. Я подняла свой бокал и улыбнулась, надеясь, что улыбка отразится и в глазах. Для кого я играла эту роль — для себя или Транкова? Меня никогда особо не привлекали красавчики вроде него. Давид уж точно к ним не относился, его внешность была скорее грубоватой, тем не менее он был очень сексуален. Я велела себе прекратить сравнивать Юрия с Давидом. С Транковым я чувствовала себя легко, поскольку он был для меня лишь развлечением и источником информации.

— Почему тебе нравятся рыси?

О Фриде я не рассказывала никому, кроме самых близких людей.

— Просто нравятся. Индейцы верят в тотемных животных. Возможно, мое — рысь.

Транков протянул руку и коснулся моей, которая держала бокал.

— Они чудесные животные. Я видел их пару раз в лесу поблизости от Воркуты.

— Правда? Они редко показываются людям.

— У меня привычка гулять зимой по вечерам и смотреть на звезды. Я забирался на лыжах глубоко в лес и сидел тихо так долго, что едва не коченел. Зато так можно увидеть много интересного. Даже ангелов, если очень замерзнешь! И однажды я видел рысь, всю целиком, от ушей до хвоста. Она даже обнюхала меня. А еще одна долго стояла на ближайшей скале, высматривая следы добычи. Ее я нарисовал на картине вместе с тобой.

Я уже почти собралась рассказать ему историю Фриды, но тут пришла Ханна — проверить, не подгорело ли фондю. После этого Транков начал спрашивать, как я выучилась на охранника, и я рассказала об Академии частной охраны в Куинсе, не выдавая, конечно, священных тайн Майка Вирту.

— Я никогда не был в Нью-Йорке. Ты больше не ездишь туда? — спросил Транков.

Однако я не успела ответить: из гостиной послышались шаги, и в столовой объявился Уско Сюрьянен, разминающий плечи.

— А, здесь еще едят. Я могу выпить с вами вина за компанию. Юлия не хочет фондю, бережет фигуру. — Сюрьянен нашел себе бокал и уселся рядом со мной.

Транков покраснел: не знаю, от досады или удовольствия.

Сюрьянен завел разговор о погоде: дескать, выдастся ли зима снова снежная и суровая, или он сможет кататься на яхте круглый год. Мне хотелось спросить о его новой яхте, двойнике «I believe», но я не решилась. В какой-то мере я оказалась во власти Транкова: если бы он рассказал о моей дружбе с тем, кто взорвал яхту, я бы мгновенно вылетела из этого дома. Но Транков, наверное, наслаждался тем, что обладает тайной.