Лев правосудия - [25]

— Это Илвескеро? — пропыхтел знакомый голос из динамика. — Заходи. Рютконен, правда, еще здесь.

Я поднялась по лестнице на верхний этаж. Лифт выглядел старым и совершенно не внушал доверия. Это вообще не самое удачное изобретение, в лифте можно застрять. Со мной однажды такое случилось в сорокаэтажном нью-йоркском небоскребе. В кабине площадью три квадратных метра оказалось еще пять человек, кроме меня. Один из них вылил на себя месячный запас парфюма, другой от страха наделал в штаны. Сама я избежала паники с помощью уроков Майка Вирту.

Наверху плавали облака дыма. Семья Лайтио — насколько мне было известно, с ним жили только жена и кошка с плохим характером по имени Кокки — распоряжалась в квартире побольше, а в соседней двушке Лайтио устроил себе кабинет и одновременно курилку. Дверь стояла открытой. Среднестатистический финский сосед давно засыпал бы все инстанции жалобами на дым; интересно, при помощи каких угроз Лайтио усмирял своих соседей?

Я шагнула в квартиру и захлопнула дверь за собой: те, кто внутри, не могли не услышать. Дверь из прихожей в кабинет Лайтио тоже была приоткрыта. Оттуда вышел очень странный мужчина: невысокий, чуть больше полутора метров, но недостаток роста возмещался весьма развитой мускулатурой. Шириной плеч он не уступал Давиду, бедрам было тесно в светлых хлопчатобумажных брюках.

— Теппо пошел в туалет, — сказал он. Надо же, какая ценная информация! — Привет. Я Мара Рютконен, комиссар заграничного отдела Центральной криминальной полиции.

Он протянул руку, но я подала свою не сразу и чуть не сказала: «Приятель, не ври». С такой фигурой нечего делать в полицейской академии. Затем мне пришло в голову, что, возможно, комиссаром можно стать и иначе. Рукопожатие было именно таким, как я ожидала: другую женщину оно заставило бы вскрикнуть от боли. В ответ я так же сильно сдавила его ладонь и подумала: мы с ним приблизительно одного веса, но благодаря моему росту и владению дзюдо в рукопашном бою я бы его одолела. Если, конечно, он не обучен еще каким-нибудь видам борьбы.

— Илвескеро, — ответила я, когда Рютконен наконец отпустил мою руку.

— Знаю. У нас в ЦКП есть на тебя досье. — Рютконен широко улыбнулся. Его лицо было чувственным, с высокими скулами, а на мускулистой шее возвышался безмерно огромный кадык, как если бы Рютконену удалось каким-то образом накачать и его тоже. — По слухам, ты родом из Саво, из Каави. Я из Ийсалми.

Мне не хотелось обсуждать мое происхождение с кем бы то ни было, особенно с полицией, которая знала обо мне и так уж слишком много. Где там Лайтио застрял — у него что, расстройство желудка? За одной из запертых дверей раздалось покашливание, потом зашумела вода. Ко всему этому вскоре присоединилось журчание воды из крана. Но вот наконец Лайтио, явно никуда не спешащий, вышел в прихожую, важно поддергивая брюки. В прошлый раз я видела его мельком перед Рождеством, мы выпили глёг и на закуску выкурили по сигаре. За зиму в пышных усах порядком прибавилось седины, да и цвет лица не мог похвастаться свежестью.

— Рютконен до сих пор не ушел? — проворчал Лайтио, хотя речь шла о его начальнике. Лайтио был только старшим констеблем.

— Надо же было составить компанию этой барышне, — добродушно ответил Рютконен. — Я сейчас уйду, но завтра устроим совещание в главном офисе. Пока. — Он прикрыл за собой дверь.

Только когда шум его шагов на площадке был перекрыт стуком подошедшего лифта, Лайтио кивнул мне. У нас не было принято обниматься, наши рукопожатия тоже не дышали дружелюбием, так что в знак приветствия мы лишь обменялись кивками.

— Чертовски любопытен этот Рютконен. При нем не стоит говорить ни о каком трупе. Выпьешь кофе? Или хочешь закурить? — Лайтио шагнул в комнату и закрыл распахнутое окно.

Он взял из пепельницы наполовину выкуренную сигару, сунул ее в рот, но не зажег.

— Нет, спасибо. Перейдем прямо к делу. — Я уселась, не дожидаясь приглашения, а Лайтио остался стоять у окна. — Привет из Тосканы.

— Так вот где ты была в романтическом путешествии. Конечно же, со Сталем?

— В настоящее время он известен как Даниэль Ланотте. Не знаю, сколько у Давида личин. Но он может серьезно вляпаться из-за своего внезапного исчезновения.

Я пыталась сохранять спокойствие, хотя испытывала большую неловкость. Рассказала об исчезновении Давида, о моем посещении ресторана «Трюфель» и о трупе, в кармане которого нашла телефон Давида. Взлом ящиков комода я сохранила в секрете, но призналась, что нашла в мобильнике Давида два номера: мой собственный и второй, при помощи которого установила личность погибшего.

— И где сейчас этот телефон? — Усы Лайтио зловеще дрогнули, он поспешил зажечь сигару.

— Я бросила его в реку.

Лайтио подошел и выдохнул сигарный дым прямо мне в лицо — будто пощечину отвесил.

— Ты же сообразительная женщина, Илвескеро. И как тебе удается раз за разом делать подобные глупости? Вот так сразу уехать и не сообщить о трупе!

— Я не знала, кто он! А если убийца — Давид?

— Сначала он якобы от тебя скрылся, потом подождал, пока ты уйдешь, и притащил в квартиру своего приятеля, чтобы его убить? По женской логике такое возможно, но вовсе не по мужской. Да как ты вообще осмелилась прийти рассказывать мне подобные глупые истории! Лучше бы молчала.