Летят сквозь годы - [37]

Скорее на посадку — в баках бензин на исходе. И летчики прямо-таки ныряли в туман. Аэродром был просторный, и потому все приземлились благополучно.

Пока шла погрузка, туман рассеялся. На свой аэродром летели опять на бреющем. Большой груз изменил центровку самолета. Управлять им стало гораздо труднее. Путь же до своего аэродрома длился около двух часов. Он, конечно, очень утомил летчиц. После посадки все протирали глаза, делали гимнастические упражнения. Некоторые, обессиленные, ложились на крыло. Через несколько минуту разгрузившись, снова улетели в Кропоткин. За день сделали несколько рейсов и привезли все необходимое для боевой работы.

С наступлением темноты перед самыми боевыми полетами ко мне подошла Таня.

— Лора, как себя чувствуешь? Устала? Может, не полетишь сегодня?

— Что ты! Как это не полечу? Все летают, а я что, хуже?!

— У всех опыта больше. А ты ночью совсем мало летала. И после такого дня… — Таня задумалась. — Хорошо! — наконец сказала она. — Ты полетишь с моим штурманом. Если что случится в полете, то она тебе сумеет помочь. Она знаешь как водит самолет, не хуже любого летчика. А я буду летать с твоим штурманом. Пойдем, Леля, со мной, — обратилась Таня к Радчиковой.

И они ушли.

Через несколько минут появилась Вера Белик. Она молча проверила подвеску бомб, молча села в кабину, присоединила переговорный аппарат. Она была явно недовольна распоряжением командира эскадрильи и, думаю, даже обиделась на подругу.

Ночь была темная, облачная. Очень плохая видимость; как только поднялись в воздух, сразу окунулись в какую-то муть. Я встала на курс, пролетела несколько минут. Ровно, монотонно гудел мотор. Потом звук стал отдаляться, и я почувствовала, что куда-то проваливаюсь. Очевидно, самолет тоже клевал носом, потому что Вера спросила:

— Лора, ты спишь? Давай, я немного поведу, а ты отдохни.

Невозможно было противиться — глаза просто слипались, и я покорно передала Вере управление.

Проснулась я внезапно: Вера бубнила в самое ухо:

— Лора, проснись! Проснись! К цели подходим. Ну проснись же ты наконец! Под нами цель, Лорка!

Я очнулась и схватилась за управление. Глянула вниз, пытаясь рассмотреть нужную нам станицу Славянскую, а перед глазами — одна чернота. Никакого населенного пункта не вижу.

— Где цель? Я ничего не вижу, Вера. С какой стороны цель?

— Цель под нами. Смотри лучше.

Я снова высунула голову за борт. Вдруг из-под нижнего левого крыла на меня уставился яркий луч. Я приняла его за фару самолета. В густой дымке луч показался мне не голубоватым, а желтым, и я, решив, что нас атакуют истребители, резко рванула самолет вправо. А из-под правого крыла на меня уставилась другая фара. Я стала разворачивать самолет то влево, то вправо, позабыв обо всем на свете, крича:

— Вера, пропали! Истребители!

— Где истребители? Какие истребители?! Опомнись!

Но я ничего не слышала — сплетала хитрый маневр, уводила самолет от воображаемых истребителей.

— Скорость! Установи скорость!

Я почувствовала удары по ручке управления и глянула на приборы… испугалась, кажется, больше, чем истребителей: высота 400 метров, скорость 160 километров в час.

«Мы падаем, — поняла я. — Всего несколько минут назад было 1500 метров… Тысячу метров падаем».

От скорости свистело в ушах, самолет вибрировал. Штурман пыталась управлять и кричала мне:

— Убери руку! Выпусти управление!

Тут я опомнилась, скорее всего, оттого, что больше не видела фар — прожекторы светили в хвост. Я установила самолет в горизонтальный полет. Высота была 200 метров, самолет больше не падал.

Вера отбомбилась, мы уходили от цели. Меня начала бить дрожь. Дрожали руки и ноги, челюсти выбивали дробь. Только теперь я представила ясно, что произошло: спросонья я приняла прожекторы за фары истребителей. Ослепленная, шарахаясь во все стороны, потеряла пространственное положение. Самолет беспорядочно падал больше тысячи метров. Лишь благодаря Вере, опытному и мужественному штурману-летчику, мы не врезались в землю.

«Хорошая моя, умница! Ты спасла мне жизнь…» — подумала я о Вере и с не меньшей благодарностью о Тане.

Расчувствовавшись, я чуть не заплакала. Но почему молчит Вера? Я отчаянно закричала в трубку:

— Вера, ты жива? Почему молчишь?

— Жива! А ты не ранена?

— Нет, все в порядке! Ты меня спасла!

— Ну вот еще! Там, над целью, ты меня здорово насмешила. Шарахаешься от прожекторов в кричишь: «Истребители!»

— Не будешь другой раз разрешать летчику спать в полете. Ведь я тогда еще не проснулась как следует.

— А сейчас?

— Сейчас все в порядке!

16. ГВАРДЕЙЦЫ

Что по-настоящему огорчало людей в полку, так это нелетная погода. Низкая облачность, сильный порывистый ветер. И хотя летно-технический состав находился в боевой готовности на аэродроме, настроение у всех было не из веселых. На КП, в землянку, набилось столько народу, что яблоку, как говорится, упасть негде. Поиграли в «балду» — надоело. Таня, по своему обыкновению, помурлыкала песенку, Вера уснула, положив ей голову на плечо. Все подремывали, даже Бершанская — за столом, освещенным тусклой коптилкой. Рядом, у телефона, начштаба Ирина Ракобольская читала толстенную книгу — тихо шелестели страницы.