Летят сквозь годы - [35]

Задание было самое простое: взлететь, сделать круг над аэродромом и посадить самолет. Макарова заставила меня семь раз взлетать и садиться.

После седьмой посадки она вылезла из кабины недовольная.

— Пойдем прогуляемся, — сказала она и взяла меня под руку.

Погода была плохая. Тяжелые облака еще днем висели над самыми горами, а к вечеру совсем спустились, окутали хребты. Девушки спали в кабинах своих самолетов, некоторые, собравшись в кружок, тихонько пели. Кое-кто прыгал, лупил себя по бокам, греясь.

— Понимаешь, Лорка? — начала Таня. — Взлет, коробочка, расчет, заход на посадку — все отлично. А вот земли ты не чувствуешь. Не чувствуешь, и все. Один раз подошла с углом, чуть не врезалась. Второй раз подвела на два метра и подвесила машину. Самолет любит обращение на «вы». А ты его — плюх да плюх. Последняя посадка немного лучше. Но еще далеко от того, что нужно. Ты не обижаешься, что я так говорю? — вдруг спросила она. — Не обижайся и не унывай. Еще несколько полетов, и ты схватишь землю. А пока давай отдохнем. Потом еще слетаем.

Мы подошли к группке, сидевшей поодаль от самолетов. Разговаривали о каком-то полете, поругивая братцев-бочаровцев.

— …Они забираются, наверное, тысячи на две, — говорил кто-то глухим голосом. — Вот мы пришли на цель По нас зенитки лупят вовсю, прожектора схватили — иллюминация настоящая. И вдруг над головой, метров на триста выше, повис САБ. Осветил нас лучше, чем переправу. Я туда, я сюда — мечусь, не знаю, что делать. Мало того, что снизу стреляют. Там, знаю, фашисты: от них иного ждать нечего. Но каково, если на голову бомбы посыплются от своих же!

— Мне тоже случалось попадать в переплет, — послышался голос Нины Распоповой. — Интересно, как же братцы теперь летают, когда облачность не позволяет подняться выше?

— Девочки, нужно пропесочить братцев. Давайте-ка частушку про них сочиним.

— А что? Это идея!

— Давайте.

И тут родилась частушка, вошедшая потом в знаменитые в полку «сатирические фрески».

Таня, сама не раз попадавшая в подобные положения над целью, одобрила частушку и сразу стала ее напевать:

Если подруге приходится туго,

Братец: «На помощь спешу!

          Да, да.

Я с высоты две тысячи метров

САБом тебя подсвечу.

          Да, да».

Потом пели другие песни. И казалось, что нет на свете никакой войны, везде весело и спокойно, как вот тут, в девичьем кружке. Только холод донимал. Временами кто-нибудь вскакивал:

— Фу, черт, совсем нога отмерзла. Ну кто погреться хочет, налетай!

Несколько человек, словно петухи, прыгая на одной ноге, наскакивали друг на друга. Из самолетов тоже вылезали желающие погреться; шли неуклюже, по-медвежьи, растопырив руки, разминая затекшие ноги.

Несколько раз вылетал самолет-разведчик и возвращался ни с чем. Погоды не было. И все-таки все ждали возвращения разведчика с нетерпением. Наконец послышался гул самолета.

— Что-то он нам везет?

— Зря воздух утюжит. И так ясно, что погоды нет. Лучше десять вылетов сделать, чем вот так сидеть и ждать у моря погоды. Домой отпустили бы, что ли.

— Вот посмо́трите, скоро отбой!

Самолет-разведчик заходил на посадку. Таня поднялась и сказала мне:

— Пошли, Лора, еще слетаем. А то и вправду отбой дадут.

Мы направились было к самолету, но Таня свернула к машине командира полка — навстречу нам шла Бершанская.

— Что, девушки, замерзли? Видно, не будет сегодня погоды. Как успехи нового летчика? — спросила она Таню, кивнув на меня.

— Пока плохо чувствует землю, — ответила Таня. — Можно сделать с ней еще несколько полетов?

— А будет толк в такую погоду? Макарова любую погоду любит, я знаю.

— А Розанова если справится в плохую, то в хорошую и подавно! — смеясь, ответила Таня.

К командиру полка подошли Пискарева со штурманом. Они летали на разведку погоды. За ними потянулись и все находившиеся на аэродроме. Пискарева докладывала:

— Высота облачности над аэродромом двести метров, над горами — еще ниже. Мы — по долине до самого ущелья. Там мокрый снег. Видимости — никакой. На цель пройти невозможно, просветов в облачности нет. Снег тянет в сторону аэродрома.

Таня дернула меня за рукав:

— Пока Бершанская будет звонить в дивизию, мы парочку полетов сделаем. Слыхала, снегопад в нашу сторону идет?

Мы успели сделать три полета. Крупными хлопьями повалил снег, забивая смотровой козырек, стекла очков. Летать дальше было невозможно. А тут и отбой дали.

— Дела движутся! Завтра еще несколько полетов сделаешь со мной, чтобы закрепить. И можно летать на боевые. Тебе ведь, я знаю, неймется, — сказала Таня, и я пошла спать с легкой душой. Таня умела сказать так, что никаким сомнениям не оставалось места. На другой день она заявила, что я теперь летаю «как бог». И я, хотя, конечно, понятия не имела, как боги летают, поверила в свои силы.

15. НОВОГОДНИЕ ЗАБОТЫ

Тихо в комнате. Час назад закончились боевые полеты. Закончились успешно. Потерь не было. Все устали, спят. Не спит одна Таня. Она сидит у стола и пишет.

Вот она подняла голову. Обвела взглядом спящих подруг, посмотрела в сторону печи. «Здорово, что дневальная натопила на славу — девчата не будут мерзнуть. Одежда просохнет у печки». А там, где только можно было примостить — на стульях, на табуретках, на поленьях, — висели портянки, меховые носки; пирамидой возвышались унты, валенки, рукавицы.