Летят сквозь годы - [27]

Аэродром окутал густой туман, настолько густой, что на расстоянии двух метров невозможно было ничего различить. Люди, находясь рядом, лишь по голосам узнавали друг друга. И вдруг прямо над головами раздался гул мотора. Это прилетела Макарова.

Таня кружила над аэродромом — чувствовалось, что она пробовала зайти на посадку. Зажгли прожектор. Таня сумела точно посадить самолет на узенькую площадку у самого прожектора.

После посадки подруги окружили Таню и Веру, обнимали, поздравляли с благополучным приземлением. Таня улыбалась и рассказывала:

— С воздуха прекрасно видно расположение аэродрома. Туман же всего десять — пятнадцать метров толщиной. Издалека вижу: все самолеты зарулили под копны, место для посадки свободно. А как зайду на посадку, окунаюсь, будто в молоко, и ничего не вижу. Консолей плоскостей даже не видно. Когда взлетела красная ракета, мне показалось: она подожгла туман. Перед глазами — красная пелена. И свет прожектора расплывается.

— Таня, а почему ты не пошла на основной аэродром, в Асиновку? — спросила Нина Распопова. — Там же есть старт.

— А почему ты не пошла в Асиновку? Я пошла бы в Асиновку… а через полчаса аэродром открылся, и вы бы все летали, а я там прохлаждалась. Так, по-твоему?

— Это ты в рубашке родилась, как говорят старики. Могло бы кончиться худо. Ведь все самолеты сели, когда туман только начинал закрывать аэродром. А ты садилась в самый кисель. Слепая посадка на наших самолетах пока еще не практикуется, — говорила Нина. — Поэтому считай, что ты сегодня второй раз родилась.

— Пусть так! Только родилась я, наверное, седой, А ну, девочки, посмотрите — нет у меня седины?

Таня наклонила голову, сняла шлем. И вдруг смутилась, опять надела его. Нельзя было сейчас и заикаться о том, что она, кружа в воздухе, с отчаянием вспоминала о трагической гибели Ани Малаховой. Она ничего не могла поделать с собой… Когда загоралась красная ракета в толще тумана, она с непостижимой отчетливостью представляла, как мигал в черной ночи бортовой огонек Аниного самолета… Вспыхнет красная точка. Погаснет. Вспыхнет. Погаснет. Словно Аня, падая, призывала на помощь, выстукивала: «SOS», «SOS», «SOS». Какая нелепость!.. Аня готовилась бить врага… Почему же она не справилась в ту страшную ночь? Это было давно, когда они учились, только готовились на фронт, были неопытны… Сейчас боевой опыт говорил Тане: «Нельзя о таком вспоминать, если надо приземляться, а посадочной полосы в тумане не видно».

Таня нахлобучила шлем и сказала:

— Нет, не к лицу нам седеть. Пусть лучше фрицы седеют. Штурман, правда? — Она обняла Веру за плечи и всем объявила: — А ведь в нашей задержке вот она виновата. Четыре раза заходили на паровоз с двумя вагонами. Заходим. Она: «бум» — сбросила одну бомбу. «Заходи, — говорит, — еще». Захожу второй раз. Ну, думаю, то была пристрелочная, а теперь сыпанет на них серию. Нет! Опять сбросила одну. Четыре раза заходила, и она все по одной бросала. Но молодец — попала прямо в паровоз.

— А почему было не заходить?! — перебила ее Вера. — Обстрела нет. Фашисты, видно, еще не успели подвезти зенитки. Вот я и целилась как хотела. Ты, Таня, не хвали меня. Если бы не ты, то не очень бы я попала. Представляешь, — обратилась она к штурману эскадрильи, — условия идеальные, как на полигоне, еще лучше даже. Высота четыреста метров. Обстрела нет. Скорость сто десять. Курс не шелохнется. Летчик мой — ас. В таких условиях — да не попасть?

Долго еще говорили, смеялись, шутили девушки. Потом Таня затянула песню, и все подхватили ее. Туман продержал на подскоке летчиц до самого утра, так и не дав возможности работать.

Осень вступала в свои права. Летчицам теперь часто приходилось проводить ночи на земле, сидя в самолетах, закрывшись чехлами от дождя. Каждый час взлетал самолет-разведчик. Все с нетерпением ждали вестей о погоде: рассеялась ли облачность на маршруте и можно ли пройти на цель?

Как радовались, когда возвращался дежурный разведчик с сообщением:

— Цель открыта. Можно выпускать самолеты!

Тут же зарокочет один мотор. Потом другой… И вот мощный рокот заполняет весь аэродром.

Вслед за подругами на боевое задание — бомбить переправу на реке Терек у станции Хамидие — вылетели и Таня с Верой. Прямо с аэродрома взяли курс на цель. По маршруту высятся хребты двух гор.

Перегруженный самолет медленно набирал высоту. Облачность исчезла, видимость хорошая. Таня озорно подмигнула светлой луне в чистом небе. Однако стоило самолету перевалить за второй хребет, как картина изменилась. Внизу — пелена низких облаков.

— Что будем делать? — спросила Вера. — Цель, наверное, закрыта.

— Сказали же, цель открыта. Пойдем и увидим сами. Что зря гадать. Смотри, какая красота! Словно на полюсе мы где-нибудь. Кругом торосы, сугробы, и сверху луна их серебрит…

В надежде, что цель все-таки может оказаться открытой, Таня продолжала полет.

Впереди по курсу забили зенитки, вспыхнули четыре прожектора и сошлись в одной точке.

— Поймали. Видишь, цель открыта, — сказала Таня. — Наши уже там.

У самого Терека облачность рассеялась, показалась извилистая лента реки, характерный изгиб берега у Хамидие. Небольшой клочок земли, примыкающий к переправе, был весь покрыт огненными вспышками. Яркие лучи прожекторов метались по небу.