Летят сквозь годы - [19]

Фашисты бомбили Ростов. Ухали взрывы. Город горел.

На противоположном берегу Дона Таня и другие летчицы и штурманы сидели под обрывом в глубоком молчании. Их фанерные самолеты стояли на площадке, замаскированные ветками. В любую минуту их могли обнаружить вражеские разведчики.

Тот день был одним из самых тревожных и горьких, и даже радостное событие — получение партийного билета не могло заглушить боль сердец.

В тот день гитлеровские войска прорвали линию нашей обороны на реке Миус и начали наступление на юг страны. Все перемешалось. Трудно было определить, где свои, где враг… Ночники в полной готовности до рассвета ждали боевой задачи. Но так и не дождались: под утро был объявлен «Отбой».

Личный состав полка размещался в сарае, прозванном кем-то гостиницей «Крылатая корова».

Командир полка Евдокия Давидовна Бершанская торопила:

— Всем в «гостиницу». Спать немедленно.

Не раздеваясь, девушки зарылись в сено и заснули беспокойным сном. Через два часа, когда полк был поднят по тревоге, они с трудом узнавали друг друга: лица как в маске — вся кожа в красных пятнах от комариных укусов.

Вскоре полк вылетел на новую точку, отступая на Северный Кавказ.

Невыразимо труден путь отступления. Тяжко и больно оставлять врагу родную землю. А сколько горечи испытывает человек, имеющий оружие и все-таки вынужденный отступать!

Оставляя горящие Сальские степи, полк чуть ли не ежедневно менял площадки базирования — разве назовешь аэродромом неблагоустроенный клочок поля? Как еще удавалось взлетать без аварий!

…Темная ночь окутала землю. В подсвеченную снизу пожарами и потому будто спрессованную непроглядную мглу ушли на задание все самолеты. И вдруг появился командир дивизии Попов, приказал Бершанской:

— Поднимайте полк по тревоге и перелетайте на новую точку. Приближаются танки противника.

— Все самолеты ушли на задание, товарищ полковник, — доложила Бершанская. — Вернутся минут через сорок, не раньше.

— Оставьте несколько техников для встречи самолетов. Остальных отправляйте в станицу Воровское.

Через несколько минут техники, вооруженцы, персонал штаба выехали в нужном направлении. Шофер бензозаправщика без приказа двинулся вслед за ними, исчез в темноте.

Обнаружила отсутствие бензозаправщика Бершанская.

— Товарищ Озеркова, вы отпустили бензозаправщик?

— Нет, не отпускала, — подбежала к Бершанской инженер полка Озеркова. — Наоборот, я предупредила шофера, чтобы не уезжал.

— Сбежал, струсил, подлец! — ахнул Попов. — Где ваша легковушка?

Он вскочил в машину и помчался вдогонку, готовый расстрелять уехавшего. Но не расстрелял, только повернул обратно: ведь другого шофера не было, а бензин требовался полку как воздух — один за одним возвращались с боевого задания самолеты.

Летчицы не удивлялись, что их не встречали, как обычно, свои техники и вооруженцы. Обстановка была ясна. Куда ни кинешь взгляд — всюду пожары. Горят села, горит неубранный хлеб на полях, горят скирды сена, даже на высоте полета — удушающий дым и чад. Но дым не мог скрыть танки и тягачи, ползущие по дорогам. Враг близко, совсем рядом.

С непостижимой быстротой заправляли каждый возвращающийся самолет девушки-техники. Бершанская прямо на вздрагивающей плоскости объясняла экипажу маршрут и опознавательные ориентиры нового аэродрома.

Лишь один самолет невозможно было отправить. Экипаж Крутовой попал под обстрел, самолет получил повреждение, в результате чего во время посадки отвалились патрубок и тяга цилиндра. А на ремонт времени не было. Чтобы самолет не достался врагу, инженер-капитану Озерковой и технику Ире Кашириной Бершанская приказала подорвать его.

Последней взлетела командир полка. С комиссаром эскадрильи Карпуниной уехали на машине остальные — все, кроме Озерковой и Кашириной.

— Я ведь так за ним ухаживала… — тихо говорила Ира. — А сейчас своими руками для взрыва готовлю.

— Разве лучше его целеньким фашистам оставить? — строго спросила Иру Озеркова.

На минуту притиснутые взрывом к земле, девушки встали, обошли «хозяйство», удостоверились, что на аэродроме действительно никого и ничего не осталось. Задание они выполнили. Но сами оказались отрезанными от своих; около месяца Озеркова и Каширина пробирались по территории, занятой гитлеровцами, пока наконец под Моздоком им не удалось перейти линию фронта и разыскать полк.

Машина с техниками, последней ушедшая со злосчастного аэродрома, тоже задержалась в пути. На новый аэродром еще затемно перелетели самолеты, пришли на рассвете машины с бомбами, масло- и бензозаправщики. А последней машины все не было. Послали на розыски экипаж Екатерины Пискаревой. Катя возвратилась через несколько часов; кроме штурмана у нее в кабине сидела техник Евполова.

— Молодец, Пискарь, разыскала! — закричала Таня и осеклась: троих прилетевших было трудно узнать — они почернели от усталости и переживаний.

Катя рассказала, что произошло. Вдоль дорог непрерывно летали «мессеры», обстреливали наши отступающие войска и мирных жителей, вынужденных бежать из горящих селений. «Мессеры» принимались гоняться и за Катей, но ей удавалось садиться, скрываться в подсолнухах, в молодых посадках. Улетал преследователь, и она опять взлетала, кружила, пока не нашла свою автомашину… Катя сразу же села, чтобы предупредить своих — они ехали не в ту сторону. Но здесь налетели два «мессера» и прямо на глазах обстреляли бросившихся врассыпную девушек. Машина загорелась. Девушки попадали. «Мессеры» скрылись. Катя приблизилась к подругам и в растерянности остановилась. Без движения, ничком, прикрывая своим телом убитого мальчика, лежала Леля Евполова.