Летучая мышь - [73]

Все это Шаван изложил весьма тщательно, с точными датами и деталями он-то знал, что нужно контрразведке. При этом настаивал твердо и убежденно: ему не было известно, что все это дело связано с советской разведкой. Тот любопытный момент, как он вообще оказался в прислужниках у Хенка, он и вовсе опустил, ни слова не было сказано об их прежних совместных делишках. Умолчал Шаван также о гибели Арама Артуняна и Анни Дюпюи. Одно дело пытаться кого-то убить, совсем другое — убийства, которые состоялись.

— С виду вроде бы все ясно, — заключи Баум. — Но только с виду. Вот смотрите: вы побеседовали с Артуняном — и Шавану немедленно поручают его убить. Заодно заманить вас в ловушку — но для этого требовалась некоторая подготовка, не так ли? Однако все сошло гладко — похоже, он ждал вас.

— Значит, в нашей лондонской конторе кто-то стучит американцам.

— Выходит, так. Кому были известны ваши планы?

— Да половине министерства иностранных дел, не говоря уж о начальстве.

— Случись такое у нас в Париже, русские получили бы все сведения в двадцать четыре часа.

— И у нас точно так же, — признался я. Мы помолчали. — А передавать сведения американцам и шпионажем-то не считается.

— В том-то и дело, — согласился Баум.

— Этот "Софранал" — просто прикрытие, за ним орудует ЦРУ, предположил я.

— Если бы мы умели хитрить с американцами как с русскими, "Софранал" давно бы значился в наших картотеках, — подтвердил мою мысль толстяк.

Позже мы распрощались с Альбером Шаваном, который умудрился вернуть себе импозантный вид и внушающие почтение манеры.

— Наша совместная работа оказалась весьма полезной, Альбер, — похвалил его Баум. — Я получил примерно половину необходимых мне сведений, а ты сообщил примерно половину того, что мог бы сообщить.

Шаван изобразил удивление:

— Тебе трудно угодить, Альфред. Того, что ты узнал, достаточно, чтобы меня в порошок стереть. Этого мало?

— Ты прекрасно знаешь, чего бы я хотел. Повторять не стану. Ладно, ступай себе домой. Теперь, надеюсь, будешь держать меня в курсе, если мистер Хенк Мант снова привлечет тебя к своим делишкам.

— Если только уцелею, — мрачно сказал Шаван.

— Ну, ты справишься, — усмехнулся Баум. — Куда этим американцам до тебя!

— Спасибо, Альфред, — Шаван поежился, но все же спросил:

— А как там мое досье?

— Не запятнано, — ответил Баум. — А если ты выполнишь мое условие и будешь сообщать нам о своих контактах с ЦРУ, то это послужит только украшению твоего досье.

Шаван нахмурился.

— Приходится верить тебе на слово, Альфред. Деваться-то некуда, — он протянул свою огромную лапу, сгреб со стола листок со своими показаниями и, смяв, сунул в карман, — Тебе ведь они больше не нужны?

Баум не предпринял ни малейшей попытки воспрепятствовать ему. Вместо этого он набрал номер внутреннего телефона:

— Машину с шофером. Чтобы отвезти домой господина Шавана.

После его ухода Баум позвонил снова, на сей раз дежурному в министерство иностранных дел: не наблюдалось ли в последние двое суток отъездов или приездов советских дипломатов. Дежурный обещал узнать и перезвонить. Звонок последовал через час: некий Терешвили, второй секретарь посольства отбыл в Москву нынешним утром. Тем же рейсом Аэрофлота отправился Власов — корреспондент ТАСС. Оба заявили, что обратно не собираются. Баум осведомился, что думают по этому поводу в русском департаменте МИДа.

— Несколько скоропалительно, но в общем ничего особенного, — ответил дежурный.

— Концы прячут, — сказал Баум. — Я обоих знаю — эти господа из КГБ. Я бы удивился, если бы с исчезновением Робертона не смылся бы кое-кто из русских.

— Между прочим, — спохватился я, — как насчет прессы? Сможете удержать её в узде?

— За ней присмотрит правительство.

— Даже за "Юманите"?

— "Юманите" ничего не значит. Они так часто кричали "Караул!", что теперь на них и внимания никто не обратит. Им самим это отлично известно, потому коммунисты и решились выйти на вас.

— А все эти люди, которых сегодня допрашивали, — есть от них польза?

— Допросы — чистое очковтирательство. Если что интересное и всплывет, мы все равно этим не воспользуемся, — Баум скорбно покачал головой. Считайте, что это хорошая практика для моих ребят — вот и все.

— Пойду, — я поднялся, — Надо поспать. — Мы пожали друг другу руки, Спасибо за все.

— Благодарить не за что, мы должны друг другу помогать. Приятно было сотрудничать. Только лучше бы вы мне сразу рассказали о Брансоне и Жюле Робертоне — вместе мы бы придумали какой-нибудь удачный ход.

Я проспал до двух, в три пошел в "Скриб" — любимый бар Артура. Он был там.

— Все кончено, дело закрыто, — сообщил я ему.

— Получил все, что хотел?

— Вот именно. Если я и правда что-нибудь хотел получить. Семь трупов и ничего не удалось добавить к счастью всего человечества. Ну и с французами я обошелся не совсем так, как хотелось бы.

Артур проворчал:

— Зато французы тебя утешили. Может, и шрама не останется.

Мы выпили и долго молчали.

— Милая была девочка, — сказал, наконец, Артур, глядя в свой стакан. Блестящее воспитание.

— Да черт с ним, с воспитанием. Просто она была милая…

— Понимаю твои чувства, старина.

— Нет, не понимаешь. Как я посмел быть таким самонадеянным, как посмел её жизнь поставить на карту. Только собой я мог рисковать, только собой. И я, идиот, ещё считал себя профессионалом!