Летописец 2 - [59]

Родя приблизился ко мне на расстояние удара и задумчиво посмотрел по сторонам. Я ощущал его эмоции и понимал, что если он нападет, то мне придется несладко. В душе воина происходила борьба. Он никак не мог понять, что ему делать. С одной стороны есть приказ князя, а с другой я его спас от смерти. Как поступить, он не знал и молча разглядывал стены и решетки темницы. Потом он перевел взгляд на Алуру и ее округлившееся пузико. Тяжело вздохнув, он сказал:

— Не обессудь, если что. Мы люди служивые. Нам что велели, то и делаем. Гордя хотел тебя на выходе принять, но не по совести это. Неправильно. Я замолвлю словечко перед князем. Он отходчивый.

— Родя, я рад, что ты принял верное решение, — кивнул я, хотя прекрасно понимал, что с такого близкого расстояния мне не удастся ударить мечом, а в борьбе я ему однозначно не соперник. — Передай князю, чтобы пустил слух о том, что творилось тут в подвалах. И пусть позаботится о пленницах. Наверняка тут пропавшие девушки богатых либо именитых родителей.

— С чего ты взял? — удивился «шкаф».

— А ты сам у них спроси. Может есть среди них те, кого действительно взяли в плен или за преступления, но все они дети именитых родителей. Обычных селянок тут нет, — уверенно заявил я, прекрасно видя, что ауры бывших невольниц светились гораздо ярче среднестатистических людей.

— Это меняет дело, — улыбнулся Родя. — Скажем, что князю стало известно о творившихся похищениях и бесчинствах. Глядишь, и тебя героем сделают.

— Это вряд ли, — усмехнулся я. — Кстати, где мои кони?

— В конюшне, где ж им быть, — ответил «шкаф» и обратился к напуганным пленницам: — Так девоньки, отвечайте, есть ли среди вас знатные?

Некоторые девушки назвали какие-то имена, и Родя радостно оскалился. Он приказал выбираться наверх, а сам хлопнул меня по плечу и улыбнулся.

— Ведомый, — заявила Алура, после того как он ушел наверх за пленницами.

— Чего?

— Я говорю, он ведомый, — пояснила она. — Сам ничего не решает. Ты ему нравишься, но если князь прикажет, он тебя убьет. Наверняка у него есть семья и дети. Советую обеспечить их безопасность…

— Зачем?

— Ты подпустил его слишком близко, — констатировала Алура. — Можешь привыкнуть к такому спутнику, а он этим воспользуется. Орлик хитрый и коварный. Я с ним пообщалась и приблизительно знаю, чего от него ожидать.

— Я вчера с ним весь вечер пил, — тяжело вздохнул я. — Этот гаденыш меня специально спаивал, чтобы сюда привезти и тело оставить…

— Я же говорила, — усмехнулась Алура.

— И что теперь делать? — спросила Баратия.

— Выйдем через комнату стражи, — заявили «дочка барона».

— Там есть подземный ход? — уточнил я.

— Нет, наверх, в покои жрецов, — сказала Алура. — Меня так к главному старику водили. Он меня осмотрел и попользовал слегка, только его веревочка…

— Давай без лишних подробностей, — воскликнул я, брезгливо скривив губы. — Показывай.

Мы вошли в комнату оборудованную столом, лавками и лежанкой. В дальней стене виднелась дверь, за которой мы обнаружили лестницу. Судя по количеству ступеней, мы поднялись выше того зала, где произошло столкновение с местными ратниками. Мы оказались в коридоре с дверями. Пока я осматривался, «дочка барона» неожиданно пропала. Заглядывая в каждую комнату, мы искали пропавшую Алуру. За одной из дверей имелась казарма с шестью койками. За другой библиотека со свитками. Беглянка из Бездны оказалась за пятой дверью. Она деловито рылась в шкафу обычной кельи, напоминающей кабинет.

Вскоре Алура радостно улыбнулась и достала черный камень, который принесла в поясе, украденном у главного палача Лорда-балора. При помощи этого артефакта можно было ставить так называемую «печать невинности», чтобы никто не мог заняться любовью с женщиной. Это была специальная модель, придуманная мастером боли для осуществления пыток, но Алура зачем-то потратила время, чтобы найти это изощренное орудие пыток.

— И зачем тебе эта дрянь? — спросил я, указывая на камень. — Ностальгия замучила? Хочешь очередную печать?

— Нет, я собираюсь ее доработать, а то надоело всякий раз просить Баратию, чтобы сводила меня в кустики, — жаловалась Алура. — Дошло до того, что она запрещала мне пить.

— Ты, как напивалась, так сразу на мужиков лезла, — фыркнула амазонка.

— А что тебе мешало отдать ей отпирающий ключ? — спросил я.

— Так я и отдала, — пожала плечами Баратия. — А как в Озерск приехали, она мне его вернула. Сказала, что слишком много соблазнов и она боится не удержаться и прыгнуть в койку.

— А с князем? — уточнил я.

— А этот болван меня загнул и попытался овладеть, но уперся в печать и потребовал у Баратии ключ, — рассказывала Алура. — Я с дуру сообщила, что только после свадьбы и он загорелся идеей жениться, вот и поперся в храм.

— А что с Данькой? — спросил я и, увидев, что они не понимают, о ком идет речь, пояснил: — Тот светлый воин на границе.

— А, так это после него я попросила ключ у Баратии. Он на меня забрался, а потом ругался, — усмехнулась Алура. — Он меня тут в храме попользовал.

— Он был здесь? — удивленно воскликнул я.

— Старик говорил, что это их главный претендент на что-то там, я не стала уточнять, — сказала Алура и, проследив взглядом за удаляющейся из комнаты амазонкой, шепотом добавила: — Кстати, он единственный, кто Баратию осилил.