Лето быстрых перемен - [44]
Пока один из патрульных, длинноногий поджарый младший сержант, обыскивал Юлькиного хахаля и составлял опись изъятого, другой (это был невысокий мордастый сержант) шустро снимал показания со свидетелей – двух покупателей среднего возраста и девушки – работницы супермаркета.
Я внимательно наблюдал за обыском, но в карманах Гросса не оказалось ничего интересного, кроме паспорта на имя Юрия Николаевича Левшина и пяти тысяч рублей.
Потом длинноногий патрульный предложил мне вывернуть карманы. Через минуту на столе перед ним лежали: мой паспорт и служебное удостоверение, мобильник, кредитная карточка, расческа и носовой платок, а также десяток смятых купюр. Номерок от камеры хранения я умудрился оставить в заднем кармане шорт, решив, что будет лучше, если моя сумка не попадется на глаза ментам.
Пока со мной общался длинноногий, Гросс стоял лицом к стене, изредка косясь в нашу сторону. Как я успел заметить, в его взгляде не было ничего кроме ненависти и страстного желания скорее рассчитаться с обидчиками.
Карету подали довольно быстро. Узнав об этом, менты наскоро закончили опрос свидетелей и о чем-то пошушукались с представителями торгового центра. Потом нас с Гроссом препроводили к милицейскому “УАЗику” и не слишком любезно затолкнули в зарешеченную будку размером чуть больше кроличьей клетки.
Едва захлопнулась дверь, как Гросс тут же, что есть силы, пнул меня по щиколотке (мы сидели напротив).
– Мудак, я тебя урою! – прошипел он, округлив глаза. – Вот только вырвусь от мусоров!
Прежде чем раскрыть рот, я заехал наглецу каблуком по колену.
– Готовься к зимовке, пудель! – только и успел сказать я, но в этот момент один из наших провожатых крикнул в оконце, чтобы мы заткнулись.
Как ни странно, эта команда неожиданно подействовала, и остаток пути до милицейского участка мы с Гроссом сидели молча, с ненавистью пожирая друг друга глазами.
Все дальнейшие события в райотделе растянулись на несколько часов и запомнились мне нервозным ожиданием и духотой.
Прежде чем попасть к дежурному офицеру, нас с Гроссом втиснули в «аквариум» – тесную комнату размером четыре на пять метров, в которой уже находилось человек двадцать, если не все тридцать. В камере, которая отлично просматривалась из дежурки, стоял тяжелый запах пота, винного перегара и блевотины.
Собравшаяся публика встретила наше появление без восторга и лишь после матов конвоиров, подкрепленных тычками дубинок, соизволила потесниться, давая кусочек жизненного пространства ещё двум собратьям по неволе.
После того, как позади лязгнули двери, Гросс (руки у него были по-прежнему скованы за спиной) повернулся ко мне физиономией.
– О какой зимовке ты трындел, козёл?! – раздался шепот Юлькиного самца.
Я проигнорировал вопрос.
Сообразив в чем дело, Гросс повторил его, на сей раз, опустив оскорбительное обращение.
– Зря связался с бабами, родной, – заметил я как можно дружелюбнее, и этот мирный тон явно сбил с толку моего врага.
– О чем это ты? – спросил Гросс после паузы, и в его голосе явственно послышалась тревога. – Какие ещё бабы?!!!
– Тебе лучше знать, – откликнулся я, представляя, что за сумятица царит сейчас в башке бандита.
Минуты две он молчал, напряженно вглядываясь в мое лицо.
– Ты меня знаешь? – выдавил, наконец, Гросс, но я не успел ответить, потому что за спиной раздался звук открываемого замка.
– Шапакин, на выход! – рявкнул конвоир.
Моё лицо вытянулось от огорчения.
– Жаль, не договорили, – шепнул я растерянному Гроссу и добавил, – Кстати, имей ввиду, часть дагомысовских расходов оплачена мной!
Когда выводили из камеры, я успел разглядеть его лицо. Судя по всему, до Гросса, наконец, стало доходить, с кем его столь неожиданно свела судьба, и ошеломлённое лицо бандита было лучшим тому подтверждением.
Дежурка освещалась гораздо лучше, чем «аквариум». Немолодой дежурный в звании капитана сидел за столом с телефонами и пультом управления и отчаянно дымил сигаретой. В левой руке он держал моё служебное удостоверение.
– Шапакин? – спросил капитан, глядя на меня равнодушным взглядом.
– Шапакин, – подтвердил я.
– В органах работал?
– Двенадцать лет следователем угрозыска…
Капитан едва качнул головой, и этот кивок можно было толковать по-разному.
Потом я рассказал дежурному, как приехал на курорт, чтобы навестить любимую женщину и как недалеко от пансионата столкнулся с подозрительным типом, лицо которого показалось ужасно знакомым.
– Буквально на днях я видел фото находящихся в федеральном розыске и, когда заметил этого парня, понял, что он один из них…
Капитан отнёсся к моему рассказу весьма скептически.
– Когда приехали? – спросил он, неожиданно перейдя на «вы».
– Сегодня после обеда.
Дежурный усмехнулся:
– Что, в одних шортах? Без вещей?!
Я полез в задний карман и достал номерок от камеры хранения.
– Багаж остался в супермаркете, – пояснил я. – Можете проверить.
Потом капитан стал уточнять, где именно остановилась моя возлюбленная. Выяснив название пансионата, он позвонил в «Пирамиду» и попросил администратора подтвердить факсом, что мы с Юлькой снимаем у них номер.
Хвала небесам, дежурный не стал вызванивать Юлькин номер. В противном случае, он здорово бы помешал моим дальнейшим планам!
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.
Как часто вы ловили себя на мысли, что делаете что-то неправильное? Что каждый поступок, что вы совершили за последний час или день, вызывал все больше вопросов и внутреннего сопротивления. Как часто вы могли уловить скольжение пресловутой «дорожки»? Еще недавний студент Вадим застает себя в долгах и с безрадостными перспективами. Поиски заработка приводят к знакомству с Михаилом и Николаем, которые готовы помочь на простых, но весьма странных условиях. Их мотивация не ясна, но так ли это важно, если ситуация под контролем и всегда можно остановиться?
Из экспозиции крымского художественного музея выкрадены шесть полотен немецкого художника Кингсховера-Гютлайна. Но самый продвинутый сыщик не догадается, кто заказчик и с какой целью совершено похищение. Грабители прошли мимо золотого фонда музея — бесценной иконы «Рождество Христово» работы учеников Рублёва и других, не менее ценных картин и взяли полотна малоизвестного автора, попавшие в музей после войны. Читателя ждёт захватывающий сюжет с тщательно выписанными нюансами людских отношений и судеб героев трёх поколений.
Александра никому не могла рассказать правду и выдать своего мужа. Однажды под Рождество Роман приехал домой с гостем, и они сразу направились в сауну. Александра поспешила вслед со свежими полотенцами и халатами. Из открытого окна клубился пар и были слышны голоса. Она застыла, как соляной столп и не могла сделать ни шага. Голос, поразивший её, Александра узнала бы среди тысячи других. И то, что обладатель этого голоса находился в их доме, говорил с Романом на равных, вышибло её из равновесия, заставило биться сердце учащённо.
Валентин Владимиров живет тихой семейной жизнью в небольшом городке. Но однажды семья Владимировых попадает в аварию. Жена и сын погибают, Валентин остается жив. Вскоре виновника аварии – сына известного бизнесмена – находят задушенным, а Владимиров исчезает из города. Через 12 лет из жизни таинственным образом начинают уходить те, кто был связан с ДТП. Поговаривают, что в городе завелась нечистая сила – привидение со светящимся глазами безжалостно расправляется со своими жертвами. За расследование берется честный инспектор Петров, но удастся ли ему распутать это дело?..
Если вы снимаете дачу в Турции, то, конечно, не ждете ничего, кроме моря, солнца и отдыха. И даже вообразить не можете, что столкнетесь с убийством. А турецкий сыщик, занятый рутинными делами в Измире, не предполагает, что очередное преступление коснется его собственной семьи и вынудит его общаться с иностранными туристами.Москвичка Лана, приехав с сестрой и ее сыном к Эгейскому морю, думает только о любви и ждет приезда своего возлюбленного, однако гибель знакомой нарушает безмятежное течение их отпуска.