Лето без каникул - [58]

Кто знает, откуда возникают, как распространяются и доходят до людей слухи в деревне. Один узнал, другой передал, третий услышал — и пошла земля слухом полниться. И вот поди ж ты, едва уехал Баканов, а уже в дверях показался Игнашов и прямо с ходу спросил Русакова:

— Иван Трофимович, а верно говорят насчет Баканова… Ну, в общем, и комсомол тоже не против — кто хочет, может уехать?

— Пожалуйста.

— Иван Трофимович, вы понимаете, обидно, столько лет учился и вдруг… А учиться охота. Тем более, что средства позволяют.

— Раз средства позволяют, отчего не учиться? Тебе от колхоза бумажка нужна?

— А какую дадите? — поинтересовался Игнашов.

— Работал столько-то недель… Все же стаж.

— Ладно уж, не надо бумажки.

— Тебе видней. Так куда же ты думаешь поступить?

— На филологический, Иван Трофимович. Главное, успеть заявление подать.

— Успеешь! Желаю счастливого пути.

В комнату шумно ворвалась Лукерья Кабанова. В широкой юбке и прическе, напоминающей конский хвост, она шагнула к столу и решительно спросила:

— Это вы, Иван Трофимович, всякие преграды мне чините?

— Какие преграды? — удивился Русаков.

— Известно, какие. Я вам уже сказала: больше в кладовой работать не буду. Так почему меня на работу в райпотребсоюз не принимают?

— Кто не принимает, того и спроси.

— Ты, говорят, шеломовка. А я никакая не шеломовка. Я сама по себе.

— Так что же ты хочешь от меня?

— Бумажки, что колхоз не возражает.

— И всего-то?

— Вам всего-то, а мне всё!

Получив справку, Лукерья Кабанова сбежала с крыльца и бросилась к своему дому, что стоял рядом с правлением. В открытое окно было слышно, как она закричала на всю деревню:

— Яблоки воровать, а вот я вас!

В саду Кабановых что-то зашумело, затрещало, — видимо, это ребятишки спасались от рассерженной Лукерьи. И с тем же неистовством, которое так напугало мальчишек, она набросилась на свою бабку, сидящую у заваленки:

— А ты чего, старая, смотришь? Мальчишки яблоки рвут, а тебе хоть бы что.

— На то они и мальчишки, чтобы яблоки рвать, — закряхтела бабка. — Вот помню, однова, когда я еще маленькой была, приехала к нам тетка Фрося, и пошли мы на ярманку…

— Не выдумывай, старая. Чего ты там болтаешь. Какая такая тетка Фрося! Какая такая ярманка! И ты не была маленькой.

Русаков покачал головой и вздохнул, сочувствуя горькой судьбе старой бабки. Ну что ж, не будем жалеть, что Лукерья Кабанова не будет работать в колхозе. Счастливого пути в райпотребсоюз.

Игорь пришел домой хмурый. Никто его не понимает. Ни Андрей, ни Богданова и даже мать. Узнала про спор с Русаковым и тоже накинулась: «Не лезь не в свои дела! Комсорг не комсорг, а материнское молоко еще не обсохло на губах». Во дворе мимо окон прошел Игнат. Вот еще один уговаривающий пожаловал.

Игнат с порога весело проговорил:

— А я тебя ищу, куда подевался? Так, брат, не годится. Вот-вот озимые сеять, а у нас сколько еще не пахано! Придется обоим в ночь идти. Давай собирайся!

И, не ожидая, что Игорь ему ответит, вышел.

На улице Игнат присел на скамейку. Вот он сейчас встал, расправил постель. Идет в сени, снимает свою спецовку. Заходит в горницу, открывает шкаф. Чего бы взять на ночь поесть? Ну ясно, ничего не берет. Он с матерью только-только поссорился. Так как же взять у нее еду? Не взял из принципа. Игнат оборачивается и смотрит во двор. Игорь уже на крыльце. Все точно. Тяжеловато будет мальчонке всю ночь на тракторе. Ну да ничего. Главное, его от самого себя увести. А ночью и подменить можно. Игнату что ночь, что день. Случается и день и ночь без смены.

32

Игорь жил мысленными непрекращающимися спорами с Русаковым. Он не желал смириться с поражением. И, в сущности, он и не жил, потому что той большой жизни, которая была вокруг него, он не замечал. Школа обещала помочь заочникам? А ему-то какое дело до всяких там институтов? Тихую комнату оборудовали для занятий? А она ему не нужна. И даже трактор наскучил. То в день, то в ночь — сутки прочь! Рассвет, стук в окно — это Игнат зовет его в поле. Он шел за Игнатом. А в поле вел разговор о том, с какого конца начать пахоту, не лучше ли поперек делянки, ну, одним словом, разговоры трактористов известны — где по делу, где со смешком, а надо — и помолчать можно.

Поле было совсем близко от Больших Пустошей, и обедать ходили домой. Игорь шел, словно бы нехотя, ел лениво и вялым возвращался в поле. В конце концов, если Игнат не захочет работать с ним, придется уйти из звена. Куда? В мастерские, на ферму кормовозом. Теперь это слово уже не звучало оскорбительно. Молоковоз, лесовоз, кормовоз. Не все ли равно, кем работать, где работать, только бы одному. Неожиданно из проулка выскочил Володька Рюмахин.

— А я за тобой в поле бегал. Срочно к Ивану Трофимовичу.

— Некогда мне по правлениям ходить.

— Дело важное. Ты как комсорг должен. Да вон и Нинка. Пусть тоже идет. Мне срочно на электролинию.

Игорь не стал спорить и пошел в правление, искоса поглядывая на идущую рядом Богданову.

Русаков был чем-то встревожен.

— Звонили из района. Когда Игнашов получал комбикорма, то не передал доверенности. На складе из-за этого неразбериха какая-то.

— А я-то тут при чем? — спросил Игорь. — Да и чего смотрели на складе, когда выдавали комбикорма. Пусть кладовщики и отвечают.