Игорь вышел от Русакова, не узнав от него ничего нового. В сущности, и раньше председатель колхоза не скрывал, что никого из выпускников он насильно удерживать в Больших Пустошах не будет. Но сейчас, после намеков Игнашова и откровенной издевки Васьки Про́цента, Игорю стало ясно, что настроение Русакова известно всему колхозу. Надо скорей подавать заявление. Как только ребята решат вступить в колхоз, никто не пойдет к Ивану Трофимовичу за справкой. И в то же время у Игоря было такое чувство, что в разговоре с Русаковым он нашел для себя что-то большое, то, чего не хватало ему раньше. Ведь если честно говорить, то в их споре Иван Трофимович легко отбивал все атаки, в общем, вышел победителем, и все же ни в чем его не убедил и, наоборот, вызвал в нем чувство какой-то новой, не известной еще силы и внутренней решимости. И только когда Игорь уже был в поле, совсем близко от того места, где стоял их трактор и где его ожидал Игнат Романович, он понял то новое, что зародилось в нем. Шалишь, Про́цент! Шеломовцы никогда не струсят! Они останутся в колхозе — пусть даже вопреки своим личным интересам. Он был так уверен, что даже и мысли не допускал, а вдруг впереди его ждет поражение? Это его-то, на чьей стороне большая правда. Он не хочет походить на тех людей, у которых превыше всего свой расчет, личный интерес, завистливое «я». У таких нет чувства коллектива. Как это понять? Это надо ощутить. Это не я в тебе. Это вы во мне. Все! И в этом мое «я». Он сам путался и не мог понять, где «я» и «мы» переплетались своими корнями. Но теперь он знал, что важней всего в жизни носить в себе это «мы».
В субботний день пахали до обеда. В Больших Пустошах Игорь забежал на почту и вызвал к телефону райком комсомола — Яблочкину.
— Вера Викентьевна, мне нужно с вами поговорить. Да, очень важно. Мне приехать? Могу после работы.
Дома он приоделся и, не ожидая автобуса, уехал в город с первой колхозной попуткой. Наталия Захаровна лишь успела спросить:
— Надолго?
— Засветло вернусь.
Сын был весел, и его внезапный отъезд не мог обеспокоить мать. Поехал, — значит, надо. А оттого, что без обеда, ничего с ним не случится. И она стала собираться в поле за травами. В аптеке и то спрашивают: «Что-то вас, Наталия Захаровна, давно не видно?» Не видно, значит, не время еще. И вот оно пришло, это время сбора. Белой ромашки, полыни, льнянки, окопника… Игорь засветло обернется, и она к этому часу поспеет. И по дороге вспомнила: ее встретил поутру новый фуражир Емельян Половников, ее земляк по Загорью, и интересовался, где она будет собирать свои травы. Вот чудак — зачем фуражиру знать про лечебные травы?
Вера Викентьевна внимательно слушала Игоря. Слушала со сдержанным спокойствием. И, сама того не замечая, отбивала под столом высокими тоненькими каблучками частую дробь. «Так-так, значит, Русаков уже проводит свою линию? Так, значит, ему наплевать на мнение райкома комсомола? И вносит дезорганизацию в ряды молодежи? Ну, ну, рассказывай дальше. И он считает это нормальным? Так-так! Он с ума сошел, ваш Иван Трофимович! Это черт знает, что такое! Да он не только ставит под удар бригаду выпускников, он весь колхоз хочет разогнать!
Черт возьми, как все хорошо складывалось вначале, и как все пошло на перекос потом. Этот мальчишка, Игорь Шеломов, был буквально ее находкой. Никто его не заметил. Ни Русаков, ни Баканов, ни директор школы Егор Васильевич. Никто! Остался парень работать в колхозе и остался. А она за этим фактом увидела большую политику. Да, политику! И сделала так, что Шеломова поддержал весь класс. Но кто мог подумать, что Русаков так поведет себя? Не нужны ребята — откажись, нужны — не гони! Да, да, не гони! Сказать ребятам — уходи, кто куда хочет, все равно, что разогнать их. Но этот номер ему не пройдет. Не он организовал шеломовское движение, не ему решать его судьбу… Только надо осторожно. Как жаль, что уехал в отпуск Баканов. А без него предпринять что-либо против Русакова опрометчиво. Да и одного Баканова Русаков не послушается. Но Баканов пойдет в райком, его поддержит секретарь райкома, потом будет бюро, и упрямому председателю придется подчиниться.
Но что она скажет Шеломову? Ах, да, ведь она поручила ему организовать инициативную группу. И он задание выполнил. Ну что ж, молодец!»
— Так, значит, заявление у тебя?
— Подписано.
— Хорошо, держи его наготове. Не думаю, что те, кто хочет уехать, сделают это немедленно.
— Сенокос отработают.
— С собранием не спеши. Но будь настороже… И жди моего звонка.
На обратном пути в Большие Пустоши Игорь пытался объяснить себе совершенно не понятное ему поведение Яблочкиной. Негодовала, возмущалась, а к чему все свела? «Погоди, не спеши, будь настороже!» А он и так ждал и не спешил. Для этого не стоило ездить в город. А где ее помощь, на которую он так рассчитывал? Нет Баканова? Но она инструктор и как будто его замещает. Значит, побаивается Русакова. Ну и пусть! А он, Игорь Шеломов, не боится Русакова и начнет с ним борьбу. Не ожидая звонка из райкома. Честное слово, даже смешно звучит. «С вашего разрешения мы обсудили…» Вроде как у чеховских героев. А мы без разрешения. И обсудим, и решим, и добьемся своего.
