Лето без каникул - [42]

Автобус в Больших Пустошах останавливался в трех местах: на обоих концах деревни и еще против правления колхоза. Недалеко от остановки, что у колхозной конторы, Игоря окликнул Емельян:

— Не знаешь, Таня Орешина приходила сегодня к твоей матери?

Игорь удивился: странно, зачем понадобилась Татьянке его мать? Да и к тому же мама собиралась в лес за травами. Все же поспешил домой. Может быть, Татьянка просто так сказала, что идет к маме, а на самом деле сидит на крыльце и ждет его. Зачем? Осознала свою ошибку и хочет вернуться в колхоз. На крыльце никого не было. И дверь на замке. Значит, мать в лесу с девчонками. А Татьянка посидела, подождала и ушла. А куда? Да мало ли куда. На ферму к Нинке Богдановой. В клуб — она давно обещала Емельяну написать какую-то декорацию… Еще, может быть, на паром к Андрею. А вдруг пошла с мамой собирать травы? Это было настолько непохоже на Татьянку, что Игорь невольно рассмеялся. Татьянка — сборщица трав? И все же пошел ее искать не на ферму и не в клуб, а в лес на знакомые поляны, куда он сам не раз ходил с матерью. Он даже не мог сказать, что им руководило. Наитие, подсознательная уверенность, что Татьянка поняла свою ошибку и он сейчас ей очень нужен? На опушке леса он увидел Оленьку и Верушку, а неподалеку от них — сидящих у обочины канавы мать и Татьянку. Мать держала в руках полынь, и Игорь услышал, как она сказала Татьянке:

— Горчей травы нет. Корова съест — молоко испортит, человек покривится. А ведь полезная трава. Немало жизней спасла. Останавливает кровь. И еще дают ее как лекарство слабым больным, чтобы аппетит был. Только требует осторожности.

Игорь весело крикнул:

— Сидят две знахарки, колдуют над травами.

— Много ты понимаешь, — сказала мать.

— И сейчас помню, как ты меня учила: ромашка — она и на полоскание идет, и голову ею моют, и от желудка помогает.

— Значит, больше знал, когда мальчишкой был, — вступилась за Наталью Захаровну Татьянка. — А теперь большой и все забыл. Скажи, для чего крапива идет? Знаешь?

— Наверное, знал, — нерешительно произнес Игорь.

— Да ты не стесняйся, — словно подбадривая сына, сказала Наталья Захаровна. — Расскажи, как однажды в чужой сад залез и попробовал это лекарство. На всю жизнь излечила тебя эта крапива от чужих яблок.

— А, это помню, — ничуть не смущаясь, рассмеялся Игорь. — Действительно, отличное лекарство. Но ведь, кроме лекарств, человеку требуется пища. А я сегодня ничего не ел.

— Так дома в печи щи, картошка. Ты дома-то был, непутевый? — рассердилась Наталья Захаровна, поднялась с земли и заторопилась домой. — Пойдем и ты, Танечка, к нам, небось тоже не обедала.

— Спасибо, я ела.

— Все равно идем, — шутливо сказал Игорь. — У нас ведь и еда особая — лечебная!

— Смеешься, а ведь ничего ты не понимаешь, — сказала Наталья Захаровна. — Скажи, отчего уха на берегу реки да на костре вкусней печной? Не знаешь? Так вот знай. Она воздухом обдутая, дымком приправленная, и травку в нее кладут…

— Сдаюсь, мама, — в том же шутливом тоне продолжал Игорь. — И в наказание готов донести до дому твой мешок со знахарскими снадобьями.

Он хотел поднять туго набитый мешок, но мать не дала…

— Ишь ты, думаешь мешочком, что Ольга с Верой унесут, отделаться. Нет, ты лучше мне сегодня дров напили.

— Пожалуйста! Я готов. Особенно если Татьянка будет напарником.

— Я не возражаю. Надо же обед отработать.

На обратном пути, когда мать с девчонками ушла вперед, Игорь спросил:

— Ты к нам приходила? Зря не дождалась меня.

— А зачем? Я приходила к Наталье Захаровне. Меня Емельян попросил сходить с ней на лесные поляны, узнать про травы. Ведь он фуражир.

— А я-то думал… — разочарованно проговорил Игорь.

— А что ты думал?

— Так, ничего!

На околице, едва они вошли в деревню, их окликнул Васька Про́цент.

— Эй, комсорг, в лесочек гулять ходил? Ужо скажу Емельяну.

— Смотри, Василий, один раз я тебя учил, как рыбу ловить, а сейчас обучу, как разговаривать.

— Это тебя надо учить разговаривать… Нет чтобы спасибо сказать — кулаком грозишь.

— Брось ты, Игорь, с ним препираться, — сказала Татьянка. — Пойдем!

— Нет, пусть он мне сначала объяснит, за что я ему должен спасибо сказать.

— За то, дорогой товарищ Шеломов, что вы в лесочке гуляли, а тем временем я вашего папашу в бесчувственном состоянии от самой церковной часовенки до дому на себе через всю деревню тащил. Другой бы бросил, а я тащил…

Игорь не ответил. Он стоял, низко опустив голову, боясь встретиться глазами с Татьянкой.

— Пойдем, Игорек, — Татьянка осторожно потеребила его за рукав.

— Ступай одна…

— Нет, мы пойдем вместе.

— Зачем он пришел? Что ему надо от нас?

Игорь шел молча. Он понимал, что никакие слова тут не помогут. Надо стиснуть зубы, сжать кулаки и молчать. Больше ничего. И не заметил, как посреди деревни из проулка им навстречу вышли по-субботнему, предпразднично разряженные Юрка Игнашов, Данька Тесов и Кабанова.

— Откуда, детишки? — крикнул Игнашов.

Игорь не ответил.

— Люди в клуб, а они наоборот, — сказал Тесов.

— Они не любят общества, — рассмеялась Кабанова.

25

Игорь спешил домой. Опять отец. Все видели, все, наверное, смеялись, когда Про́цент тащил его. А кое-кто злорадствовал: никак это Игоря батька — ну и ну! Один в начальстве, другой в пьянстве.