Лето без каникул - [44]

Дед Ферапонт стоял у перекладины и философствовал по поводу того, что вот и он, наконец, пассажир.

— Любо-дорого вот так ехать и смотреть, как другие тянут трос, а ты стоишь, знай себе, покуриваешь и поглядываешь по сторонам, так сказать, любуешься природой. Хорошо быть пассажиром! Особенно если тебе проезд бесплатный. Эх, были бы Большие Пустоши поближе к городу, я бы заместо парома на железную дорогу пошел. Там, сказывают, дают в году бесплатный билет в любой конец — туда и обратно по всей стране. Ух, и закатился бы куда подальше! Ну, к примеру, верст за тысячу. Все-таки интересно, как там, за тысячу верст от Больших Пустошей, люди живут.

И вдруг Ферапонт увидел, словно трос отказался повиноваться ребятам, баклуши вырвались из рук, и тут же баржа круто повернула вдоль реки и медленно поплыла по течению. Он только и успел подумать: «Трос оборвался, паром несет на камни, ох, царица небесная, спаси и помилуй!» И закричал:

— Прыгай, ребята! Убьет на камнях. — Но так как ни Андрей, ни Игорь не прыгнули, он закричал еще громче: — Ну что ты, черт безногий, стоишь?.. На камни идем! В щепку разнесет! — И, уже не ожидая, когда прыгнет в воду Андрей, перекрестился и, как был — в бязевых портках и нижней рубахе, так и махнул за борт.

Через несколько минут Ферапонт уже был на берегу и весь мокрый бежал вдоль берега и кричал:

— Ой, спасите! Ой, ратуйте!

К нему со всех сторон спешили люди. Но как спасти плывущий к камням паром, никто не знал.

Едва баржу повернуло вдоль реки, Игорь сразу понял, что оборвался трос.

— Андрей, надо и нам прыгать. Бросит на камни — пропадем!

— Разворачивай цепь!

— Разнесет в щепу!

— Делай, что говорю. Крепи цепь на тумбу. — И, не ожидая, пока Игорь выполнит его приказ, намотал другой конец цепи на колеса дисковой бороны и стал толкать ее на край парома.

— Ну как, закрепил? А теперь сюда. Давай ее в воду!

— Ты с ума сошел.

— Толкай, говорят. Может, удержит вместо якоря.

И в следующее мгновение дисковая борона всей своей тяжестью сорвалась с парома и плюхнулась в речку, подняв в воздух брызги взбаламученной воды. Ребята замерли. Удержит этот якорь баржу или будет волочиться следом за ней?

— Надо было бросить ее боком, а не колесами, — сказал Игорь. — Может быть, скорей зацепилась бы.

— Да вся бы поверху шла. А тут — все диски на дне.

Хотя баржа явно замедлила ход, все же течение тянуло ее все дальше и дальше, и вот уже на повороте вдали показались пороги.

— Хоть бы зацепило ее, окаянную! — с отчаянием, чуть не плача, закричал Андрей.

— Сними протез!

— Успею.

— За меня в воде держись!

Неожиданный толчок сбил их с ног, они перекатились на другую сторону парома. И там лежали у самого бруса не двигаясь, прислушиваясь к поскрипывающей барже — движется она или только покачивается на речной быстрине.

— Андрюха, а вроде как заякорило.

И все же сразу подняться не решились. Черт ее знает, эту посудину. Еще качнется, поплывет, и начнет ее ломать. Но баржа стояла на самодельном якоре крепко.

Через полчаса на берегу показались два восьмидесятисильных трактора. На лодке Игнат Романов подвез к парому конец троса, и втроем они зачалили им паром. После этого Игнат скомандовал:

— А ну, на лодку пересаживайтесь, ребята!

— Я не могу, — сказал Андрей. — Не полагается мне уходить с парома. Не по закону.

— А как трос оборвется да по тебе ударит, это будет по закону? Ну, давай, время не веди.

Против этого трудно было что-либо возразить Один раз их трос миловал, второй раз рассчитывать на это было уже слишком опасно. Лодка прошла мимо парома, взяла немного в сторону, и в это время Игорь увидел, как баржа слегка подалась вперед, развернулась и, таща за собой затопленную борону, пошла все быстрее и быстрее вверх по реке.

На берегу их обступила толпа. Андрей сокрушенно сказал Русакову:

— Не знаю, Иван Трофимович, как все случилось. Пришлось заякорить бороной. Иначе бы от баржи щепки остались.

— Это было бы полбеды. От вас ничего бы не осталось.

— Не осталось бы, верное слово, не осталось бы, — запричитал откуда-то вынырнувший Ферапонт. — Уж я-то кричал им, Иван Трофимович, а они что глухие. Ну, думаю, один выход: надо прыгать, людей звать, может, помогут. Небось слыхали? Оно, конечно, я пассажиром был, так сказать, не обязанный, ну а все-таки сознательность есть у меня и опять же опыт, ну я и подмог.

— Вижу — помог, даже весь промок.

— В воде был — сухим не вылезти.

— Стараешься вылезти.

— Зря напраслину возводишь, Иван Трофимович. Чего мне стараться? Мою собственную личность должен был спасать паромщик, а я сам выплыл.

— Ладно, дед, будем считать, что оправдался. — И Русаков сказал ребятам: — Ступайте домой, тут и без вас справятся.

Когда поздно вечером Игорь пришел домой, то застал в горнице Русакова. Не его ли ждет председатель? Но тут же все понял: за столом сидела мать, напротив — понурый отец, а между ними Иван Трофимович. Все ясно, ведь деньги, что потерял отец, предназначались колхозу.

Отец говорил:

— В пиджаке деньги были. Хотя пьян был, а как вышел из автобуса, помню, еще пощупал карман — тут ли? Все в порядке было. А потом словно в омут провалился… Очнулся, когда Васька Про́цент меня тащил по деревне. Он взял, больше некому!