Лето без каникул - [45]

— Не о том ты говоришь, Егор, — перебила его мать. — Ну пусть Васька Про́цент. А ты его поймал? То-то и оно. Надо где-то деньги достать, Иван Трофимович, а может, рассрочку колхоз даст?

— И вы, Наталья Захаровна, не о том говорите, — сказал Русаков.

— Да мы с Игорем за год расплатимся.

— Так, значит, Егора вызволите из беды, а сами себя подведете!

— И вы, Иван Трофимович, не о том говорите, — вмешался Игорь. — Отцу я бы все до копейки отдал. Сам бы голодал. Только разве он мне отец?

— Не смей так говорить! — крикнула на сына Наталья Захаровна. — Не смей! — И умоляюще взглянула на Русакова. — Иван Трофимович, что же делать? Что же, так и пропадать человеку?

— Есть один выход, Наталья Захаровна. Думаю, что правление на это пойдет…

— Вы дайте ему только рассрочку. Он со своих заработков выплатит.

— Нет, на это мы не можем пойти… Под фу-фу мы лес отпустить не можем… А выход такой. Становись, Егор, на стройку нового птичника. И заработаешь, и с долгами расплатишься.

Отец порывисто поднялся.

— Дешево купить меня хочешь, Иван Трофимович.

— Мое дело такое — хозяйственное. Но не купить тебя я хочу, а сгубить не хочу! Подумай и завтра дай ответ. А то детдом и так телефон оборвал: деньги посланы, когда будет пиломатериал?

Русаков попрощался и пошел на улицу. Игорь догнал его у ворот.

— Иван Трофимович, когда на пойме сенокос начнем?

— С поймой задержка вышла. Вода чуть не до июня стояла. И получилось — на суходолах сено стогуем, а с поймы — ни травинки…

— Еще дня три-четыре ждать?

— Не больше.

— Вот я и хотел с вами, Иван Трофимович, поговорить о сенокосе на пойме. А что, если нам создать отдельную бригаду выпускников. Как вы думаете?

— Я, Игорь, понимаю тебя, но боюсь, выйдет ли?

— А почему нет, Иван Трофимович. Это Же не постоянная бригада… Будем жить где-нибудь в сарае… А за стряпуху и питание высчитаете.

— В стряпухе ли дело, Игорь?

— А выработку дадим — никому за нами будет не угнаться.

— Охотно верю.

— Так зачем же нас смешивать со всеми?

— Наоборот, я хочу выделить вас. Пусть весь колхоз видит, вот какая у нас молодежь! На тракторной косилке кто? Ребята! На подборщике и стогометателе кто? Они же! И ремонтируют всю технику на сенокосе они…

— Тогда тем более, — стоял на своем Игорь, — я не понимаю, почему вы не хотите, чтобы мы создали отдельную бригаду?

— Да потому что мало скосить траву, ее надо высушить, подвезти, сметать. А ежели я пущу за тобой только ваших ребят, так мы без сена останемся. Пойми, Игорь, простую вещь: за широкозахватной косилкой еле-еле управятся все Большие Пустоши. Вот ежели с ручными косами пойдете да будете рассчитывать скосить два гектарчика, тогда, конечно, можно организовать отдельную бригаду. Этого ты хочешь? Уверен, что нет. И вряд ли тебя поддержат твои товарищи. А если сомневаешься — давайте решим вместе.

Русаков махнул Игорю и зашагал по ночной деревенской улице. Неужели ребята предпочтут работать самостоятельно? Ведь, что ни говори, заманчиво было бы выйти на сенокос своим кружком. Косцы они слабые, что с них взять! А за такими косцами и сгребальщикам дела маловато. Главное — своя компания! Девчонки, мальчишки. Хватит времени повеселиться да подремать под стожком — ведь с танцев приходят поздно. Но нет, предпочтут косить не меньше тридцати гектаров в день, и всю технику соблюдать в порядке, и быть среди народа: людям норма, и им такая же!

Мысль о том, что представляют ребята как единое целое, не раз вызывала раздумья у Русакова. Как произошло, что они пошли за Игорем? Школьный коллектив, чувство единства? Нет, коллектив их был весьма нестоек, и как только кончили школу, они бы разбрелись по жизни. Но и в Больших Пустошах каждый из них живет какими-то своими особенными, не всегда ясными желаниями в настоящем и надеждами на будущее. Нет у ребят общих жизненных замыслов, разные их ждут судьбы, школа не закрепляет детскую дружбу на всю жизнь. Так почему же все-таки ребята пошли за Игорем?

В сумеречной темноте ночи Русаков заметил, что кто-то стоит у калитки его дома. Ночные приходы всегда не к добру. Жди беды. И тут же узнал Андрея Кочергина.

— Ты чего не спишь, Андрейка?

— На переправе был, смотрел трос. Подпилили его, Иван Трофимович, в самом конце.

— Знаю. А чтобы не заметно было, несколько жилок оставили да грязью закидали…

— Но зачем это сделали? Кто сделал?

— Кто — пойди найди! Вряд ли сыщется виноватый. А зачем — это для меня ясно. Расчет был. И немалый. Переправу в щепки — машины на ту сторону не перебросим, ну и придется колхозу на поклон идти: люди добрые, скосите. Хоть половину себе возьмите, а скосите. Счастье, дисковка на пароме оказалась, и ты догадался заякорить ею посудину.

— Надо бы к утру связать трос.

— Мастерским уже дано распоряжение, чтобы к шести часам — не позже.

— Надо бы к трем. К рассвету.

— Да ведь паром с шести начинает работать.

— А чтобы все видели: кто-то думал колхозную переправу нарушить, а она, чуть забрезжило, уже в ходу. Как вы? Не против? Тогда я пойду на свой крейсер. Передам ваше распоряжение и помогу срастить трос.

И, ничего больше не сказав, зашагал к реке, припадая на одну ногу. Русаков посмотрел ему вслед и подумал: великое дело коллектив, но чем он силен, не такими ли личностями, вроде этого парня, Андрея Кочергина? А иные требуют — не давай ей воли, под сомнение бери, не доверяй. Такая личность взяла бы да и сиганула в речку вроде деда Ферапонта, а паром о камни…