Летать или бояться - [72]

В сущности, история «Восьмых шаров» и составила во время войны сагу о «Либерейторах»; начало войны в воздухе породило их, а ко Дню победы над Японией они уже морально устарели и практически не использовались. Многие «двадцатьчетверки» прибыли в Шипдем с новым вооружением, протектированными топливными баками[88], турбокомпрессорами и убираемыми подфюзеляжными шаровыми турелями «Сперри».

Вот к такой-то турели и направился в то утро Уитроу.

– Толстопузая сука, – сказал Марс, вторя словам штурмана по имени Кейт Шуйлер.

– А я люблю крупных женщин, – откликнулся Тьюкс. – Есть за что подержаться.

– Для такой крупной дамы она очень шустрая, – произнес Коггинс.

«Вероятно, он имел в виду свою жену, оставшуюся в Штатах, а может, свою боевую машину, – подумал Йоргенсон, как будто это имело какое-то значение. – Возможно, размах крыльев и у его старушки был больше, чем длина фюзеляжа».

Наземная команда закончила загрузку пятисотфунтовых снарядов в бомбовый отсек «Авантюристки», десять «Восьмерок» были уже под завязку набиты пятью тоннами боеприпасов в рассыпных патронных лентах. Люди Коггинса начали подниматься внутрь через люк в брюхе самолета. В нем им предстояло провести следующие двенадцать часов в почти невыносимой тесноте, отливая в мочеприемники, всасывая искусственный воздух и сражаясь, чтобы не умереть. И помогай бог тому, кого в разгар выполнения задания настигнет понос.

Марс вскарабкался в кресло второго пилота справа от Коггинса, заметив, что штурман, как обычно, зафиксировал спинку своего кресла в строго вертикальном положении. Естественно было предположить, что для бомбардировщиков идеально подходят мужчины маленького роста, но шутники где-то в Сан-Диего или Форт-Уорте любили устанавливать педали вне пределов досягаемости даже для человека обычного роста.

– Может, выдастся спокойный рейс, – сказал Марс, устраиваясь в кресле.

– А может – кошмарный, если истребители возьмут нашу группу под обстрел, – возразил Коггинс, не глядя на него, и надел наушники, примяв теперь уже лишенную проволочного каркаса пилотку.

Вместе с бортинженером они начали предполетную проверку приборов. Марс открыл защелку люка у себя над головой (ее всегда держали закрытой, чтобы крышка случайно не ударила его в лицо во время полета) и высунулся посмотреть, как двигаются элероны, закрылки и предкрылки. Самолет должен был завестись от аэродромного аккумулятора, поэтому зажигание он отключил. Инженер на земле вручную крутанул пропеллеры – по шесть оборотов лопастей каждый, по и против часовой стрелки, – начав с номера три. Процесс был нудным, рутинным и механическим, но любой недосмотр на этой стадии мог стать причиной взрыва – от закрытого радиатора внутреннего охлаждения до неправильного положения выключателя компрессора наддува. Бортинженер зафиксировал стояночные колодки и встал рядом с портативным огнетушителем в руках в ожидании запуска моторов, начиная с третьего, чтобы проверить работу гидравлического привода. При 1000 оборотах в минуту прибор показал нужные цифры: давление масла – 45–50 фунтов, вакуумный насос 4,5 дюйма, давление в аккумуляторе около 975 фунтов. Коггинс снизил мощность до одной трети, а Марс установил показатель топливной смеси на уровне «обедненная рабочая». После выруливания Марс запустил все четыре двигателя на холостом ходу, чтобы «поупражнять» винты.

Коггинс включил радио.

– Проверка внутренней связи.

– Господи Иисусе, ничего не видно дальше носа самолета. – Марс вернулся в машину, когда члены экипажа по внутренней связи подтверждали свою готовность к вылету. Как обычно, туман должен был рассеяться, только когда они поднимутся над ним.

Голос Стэкпоула:

– Бомбардир. Роджер[89]. – Он сидел внизу, подо всеми, рядом с Джонсом, радистом, который произнес:

– Радист. Чек[90].

– Роджер. Левая талия[91], – сказал Джонс.

– Роджер-доджер, старый коджер[92]. – Это был Тьюкс, сидевший напротив Смита у правого бортового пулемета.

– Верхнефюзеляжная турель. Йоргенсон на месте. – Если бы Коггинс или Марс обернулись, они могли бы увидеть ботинки Йоргенсона, упершиеся в основание турели.

– Уитроу. Шаровая турель. Все в порядке. – Бедный парень был зажат в своей собачьей конуре и спущен под фюзеляж без парашюта. Для парашюта там не было места. Чтобы надеть его, ему пришлось бы – с чьей-то помощью – вскарабкаться внутрь самолета, накинуть и закрепить стропы, и все это – теоретически – сделать, пока самолет будет камнем лететь к земле, охваченный огнем. Проще простого.

Лейтенант Джентри высунулся, как чертик из табакерки, из своего закутка и выставил большие пальцы вверх, давая добро.

– Держим хвост пистолетом, Джимми! – сказал Коггинс.

– Хвост готов, капитан, – откликнулся Бек из своего отсека, который Йоргенсон называл «задним местом».

В этот момент Коггинс как бы отжался от воображаемой тяжести штурвала. Марс удивленно приподнял брови. На лице Коггинса, как трещинка, появилась полуулыбка, и он сказал:

– Это чертово кресло слишком короткое.

Несмотря на громоздкое одеяние, тяжелое вооружение и ощущение невыспанности, стоило «Авантюристке» взмыть в небо, как у всего экипажа появилось чувство, будто они едут в лимузине. Наконец-то им довелось увидеть немного дневного света и синего неба. И даже такая малая толика вознаграждения была для них очень важна.