Лестница - [64]
Только сейчас Тепляков обратил внимание на руки Дименского, на ладони, покрытые бурыми нашлепками мозолей, с обожженными пальцами, еще не совсем зажившими царапинами и ссадинами, — они походили на руки слесаря, но никак не профессора.
Шарнов закрыл за собой дверь, приблизился, пожал каждому руку.
— А вы снова-здорова, профессор? — укоризненно покачал он головой.
— Так ведь, дорогой мой Данила Антонович, всё, знаете ли, как-то не так. Странные людишки нас окружают, новая формация — никак не привыкну.
— А я к Теплякову, — сообщил Шарнов. — Вот и пришлось вырядиться. Так что вы меня не выдавайте.
— Ни-ни-ни-ни! — замахал руками Дименский. — А вы, стало быть, знакомы. Оч-чень хорошо! А то я смотрю, мой юный друг несколько скукожился.
— Есть от чего, есть от чего! — поспешил на помощь Теплякову Шарнов. — Я на минутку. Пока меня не успели разоблачить.
— Все понял! — воскликнул громким шепотом Дименский, встал, подошел к двери, приоткрыл, выглянул, затем вышел и так же тихо прикрыл.
Шарнов осторожно опустился на соседнюю кровать, прислонил пакет к тумбочке.
— Хороший мужик этот Дименский, — произнес он с теплой улыбкой. — Но не от мира сего. Да. Вот и страдает. Впрочем, речь не о нем. В общем, Юра, дело такого рода. Пока наверху в глубоком раздумье. Ты держишься прежней версии: сексуальные домогательства. Дело в том, что родственники Укутского добиваются такого процесса, который бы показал, кто в этом мире хозяин, а кто ему бессловесный слуга. Следовательно, слуга всегда неправ. Соображаешь? Оказывается, Укутских этих довольно много. Но большинство из них не местные. Когда папаша Мих-Миха отправился в мир иной, они не проявлялись. Теперь решили, что пришел их черед. Среди них имеются и весьма влиятельные люди. Идет, так сказать, консолидация семьи. Местные Укутские — так, мелочь. Я думаю, что все это проявится в ближайшее время. Учти, ты не одинок. Скукоживаться тебе нельзя. Усек? Ну, то-то же. Мы тебе поможем. Вот пока все, что я хотел тебе сказать. Поправляйся. Я тут кое-что тебе принес. Апельсины там. Разберешься. Ну, бывай.
Только возле двери Тепляков поблагодарил бывшего следователя. И тут же позвонил Машеньке, предупредив ее, что в ближайшие два-три дня не сможет с ней встретиться. Машенька приняла это сообщение спокойно, попросила лишь звонить ей как можно чаще: похоже, она куда-то торопилась. Возможно, слова Теплякова не дошли до ее сознания. Между тем ее спокойствие и торопливость вызвали в его душе нестерпимую тоску, он почувствовал себя брошенным и несчастным.
Глава 25
Маша Яловичева в тот день действительно торопилась и лишь поэтому так спокойно восприняла звонок Теплякова и сообщение о невозможности встречи с ним в ближайшие дни. Она только что вернулась из школы и теперь примеряла свои немногие наряды, крутилась возле зеркала, поворачиваясь то так, то этак, и все они ей не нравились, все казались устаревшими, выжившими из моды, а иные были коротки или тесны.
В эти суетливые минуты как раз и позвонил Тепляков. Если бы не его звонок, она, быть может, и не вспомнила о своем наряде, в котором ходила с Тепляковым в театр, так ему понравившемся. Белое платье из шифона с подкладкой, пышным подолом, белыми перчатками до локтей было куплено на распродаже летом минувшего года специально для выпускного бала. Маша после того испорченного театром вечера убрала его в мамин шифоньер, в надежде, что придет время, когда она блеснет в нем не только на выпускном балу, но и рядом с Тепляковым в каком-нибудь особенном месте, может быть, даже и в театре, но не в этом, а в другом — красивом, с красивыми и нарядными артистами, куда придут такие же красивые и нарядные зрители.
Она достала платье из шифоньера, разложила на постели. Выглядело оно привлекательно и свежо. Оставалось лишь кое-где коснуться утюгом, надеть на себя, и можно отправляться в ресторан, куда весь класс сегодня, на первой же переменке, был приглашен Владькой Чубаровым на свое восемнадцатилетие.
Это приглашение, с одной стороны, никого в классе не удивило, потому что у Владьки отец — главный прокурор города, а это такая большая шишка, что разглядеть ее можно лишь издалека. У Чубаровых почти в центре города свой четырехэтажный особняк, и не какой-то там — четыре стены с окнами, а будто сошедший из сказок настоящий царский дворец. Но принадлежит он не Владькиному отцу, а его бывшей жене, с которой отец разошелся, едва заняв нынешнее кресло. По общему мнению городских обывателей, теперь доходы жены, занимающей какую-то должностишку в какой-то ООО, это будто бы ее собственные доходы, а прокурорская зарплата — это отдельно, так что перед законом о госслужащих прокурор чист, как стеклышко. Как бы там ни было, а снять для своего сына целый ресторан Владькиному отцу ничего не стоило. Правда, не самый большой в городе, но зато один из самых лучших.
С другой стороны, ничего подобного в истории класса еще не случалось, потому что сынки и дочки состоятельных родителей старались особенно не выделяться на фоне несостоятельных, ведя за стенами школы свою особую, закрытую от других жизнь, отголоски которой становились иногда достоянием так называемой общественности. Да и школьная форма, недавно введенная вновь, уравнивала всех, никого не выделяя.
«Начальник контрразведки «Смерш» Виктор Семенович Абакумов стоял перед Сталиным, вытянувшись и прижав к бедрам широкие рабочие руки. Трудно было понять, какое впечатление произвел на Сталина его доклад о положении в Восточной Германии, где безраздельным хозяином является маршал Жуков. Но Сталин требует от Абакумова правды и только правды, и Абакумов старается соответствовать его требованию. Это тем более легко, что Абакумов к маршалу Жукову относится без всякого к нему почтения, блеск его орденов за военные заслуги не слепят глаза генералу.
«Александр Возницын отложил в сторону кисть и устало разогнул спину. За последние годы он несколько погрузнел, когда-то густые волосы превратились в легкие белые кудельки, обрамляющие обширную лысину. Пожалуй, только руки остались прежними: широкие ладони с длинными крепкими и очень чуткими пальцами торчали из потертых рукавов вельветовой куртки и жили как бы отдельной от их хозяина жизнью, да глаза светились той же проницательностью и детским удивлением. Мастерская, завещанная ему художником Новиковым, уцелевшая в годы войны, была перепланирована и уменьшена, отдав часть площади двум комнатам для детей.
«Настенные часы пробили двенадцать раз, когда Алексей Максимович Горький закончил очередной абзац в рукописи второй части своего романа «Жизнь Клима Самгина», — теперь-то он точно знал, что это будет не просто роман, а исторический роман-эпопея…».
«Все последние дни с границы шли сообщения, одно тревожнее другого, однако командующий Белорусским особым военным округом генерал армии Дмитрий Григорьевич Павлов, следуя инструкциям Генштаба и наркомата обороны, всячески препятствовал любой инициативе командиров армий, корпусов и дивизий, расквартированных вблизи границы, принимать какие бы то ни было меры, направленные к приведению войск в боевую готовность. И хотя сердце щемило, и умом он понимал, что все это не к добру, более всего Павлов боялся, что любое его отступление от приказов сверху может быть расценено как провокация и желание сорвать процесс мирных отношений с Германией.
В Сталинграде третий месяц не прекращались ожесточенные бои. Защитники города под сильным нажимом противника медленно пятились к Волге. К началу ноября они занимали лишь узкую береговую линию, местами едва превышающую двести метров. Да и та была разорвана на несколько изолированных друг от друга островков…
«Молодой человек высокого роста, с весьма привлекательным, но изнеженным и даже несколько порочным лицом, стоял у ограды Летнего сада и жадно курил тонкую папироску. На нем лоснилась кожаная куртка военного покроя, зеленые — цвета лопуха — английские бриджи обтягивали ягодицы, высокие офицерские сапоги, начищенные до блеска, и фуражка с черным артиллерийским околышем, надвинутая на глаза, — все это говорило о рискованном желании выделиться из общей серой массы и готовности постоять за себя…».
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.