Лес за пределами мира - [25]

— Добрый день, оруженосец, рада видеть тебя.

Она протянула ему руку; он опустился на колени, поцеловал ее, и застыл у ее ног, склонив голову.

Она рассмеялась, склонилась к нему и, положив руки ему на плечи, заставила его подняться, сказав:

— Что с тобой, оруженосец, разве я идол, чтобы ты стоял передо мной на коленях?

Он, запинаясь, отвечал:

— Вовсе нет; но ты подобна прекрасному языческому кумиру; я боюсь тебя.

— Что я слышу! — рассмеялась она. — Ты боишься меня, даже после вчерашнего случая?

Он отвечал:

— Да, ведь сегодня я вижу тебя во всей твоей красоте, которой, как мне кажется, не видели здесь никогда прежде.

Она сказала:

— Разве ты не помнишь, что тебе полагается награда за спасение меня от неминуемой смерти в когтях дикого зверя?

— Госпожа, — отвечал он, — я поступил так, как должен был поступить по отношению к любой даме, к любому, попавшему в беду, человеку; так велит поступать мне моя честь. Тебе не следует говорить о вознаграждении. Кроме того (он слегка покраснел, его голос дрогнул), разве не получил я достойную награду еще вчера? Разве смею я просить большего?

Некоторое время она молчала, затем пристально посмотрела на него; взгляд этот заставил его покраснеть. Ее лицо исказилось гневом, она тоже покраснела, брови ее сдвинулись, и она сердито произнесла:

— Как вам это нравится? У меня не укладывается в голове, как смеешь ты отвергать мой дар! Ты, чужеземец, изгой, один из лишенных мудрости в Мире вне Леса! Вот, я стою перед тобой, беззащитная, при всем своем могуществе, но исполненная мудрости, настолько, что могу превратить эту пустыню для любого, кого полюблю, в царство вечной радости, более полной, чем могут дать все царства и города мира — и ты! — Я знаю, это проделки Зла, коварство, скрытое за простодушием. Но я все равно возьму верх, даже если заставлю тебя страдать так, как буду страдать я сама.

Уолтер стоял перед ней, опустив голову, он протянул к ней руки, словно умоляя сжалиться над ним, но не произнес ни слова, не зная, что ему отвечать; ибо он испугался за себя и за судьбу служанки; наконец, он взглянул на нее и смело отвечал:

— Госпожа, я знаю, что значат твои слова, я помню, как ты приняла меня в первый раз. Я помню, как ты называла меня безродным, и что я недостоин коснуться даже края твоей одежды; что я был дерзок, а потому виноват перед тобой; и помня все это, я спокоен, понимая, что твой гнев по отношению ко мне справедлив: и я не буду умолять тебя о прощении, ибо я заслужил его своими поступками.

Она взглянула на него спокойно, без тени гнева, так, словно читала сокровенное в его сердце. Лицо ее снова озарилось радостью, она несколько раз хлопнула в ладоши и вскричала:

— Оставим эти глупости; вчера я убедилась в твоей храбрости, сегодня я вижу, как ты красив; и еще добавлю, что, может быть, ты недостаточно хорош для глупых женщин, ставящих превыше всего знатность происхождения, я считаю тебя равным себе, и мудростью, и могуществом, и красотою. Ты прав, вспоминая о нашей первой встрече, о выказанном тебе презрении, но не держи на меня зла — это было всего лишь испытанием, которое ты выдержал с честью.

Он снова опустился на колени, обнял ее ноги, и снова она повелела ему встать, положила руки ему на плечи, и прижалась щекой к его щеке; затем она поцеловала его в губы и сказала:

— Пусть это будет знаком взаимного прощения; и пусть отныне нам сопутствуют радость и веселье.

Затем лицо ее приняло серьезное выражение, она стояла перед ним, величественная, и милостивая, и ласковая одновременно, потом взяла его за руку и произнесла:

— Ты не сможешь посещать мои покои в Золотом Доме посреди Леса, поскольку род твой не относится к знати. Но сегодня тебе повезло встретить меня в этом прекрасном месте, поскольку по другую сторону потока есть беседка удовольствий, которая, как не трудно догадаться, доступна не каждому, пришедшему в эту землю; в ней я буду для тебя одной из женщин твоей родной земли, в ней тебе будет не ведомо чувство стыдливости.

Она встала рядом с ним, когда говорила это, и он отказывался верить, что все это происходит с ним, ее мягкий голос наполнял его душу несказанной радостью, а она смотрела на него с кроткой улыбкой и глаза ее лучились счастьем.

Они перешли на другую сторону потока по отмели чуть ниже того места, где купался Уолтер, и, пройдя немного, оказались перед высоким решетчатым забором с обычными воротами. Хозяйка отворила ее, и они вошли, в сад с пышными цветами, с живыми изгородями из роз и жимолости, с цветущими липами, с тропинками, покрытыми зеленой травой и окаймленными гвоздиками, лилиями и другими прекрасными цветами. Рукав потока, который они пересекли ранее, петлял по саду; в центре сада располагался маленький домик, — узорчатые деревянные рамы между резными столбами, — покрытый желтой соломой, выглядевший так, как будто был выстроен только вчера.

Уолтер смотрел по сторонам, поначалу сильно удивленный, а затем попытался привести мысли в порядок и решить, как ему поступать дальше, и что его ожидает; но он не мог вполне сосредоточиться, поскольку совсем иное занимало его, — прекрасная женщина рядом с ним, и прекрасный сад вокруг него; к тому же она стала теперь такой ласковой и такой приветливой, даже робкой и застенчивой, что он едва узнавал ее, ему казалось, что та, прежняя, госпожа, осталась за пределами сада, что здесь она полностью переродилась внутренне, внешне оставшись такой же прекрасной.