Лес священного камня - [35]
Дойдя до Анг, Сиенга и Тонга (провинившейся и ее братьев), он возвратился к Нга и рассказал родословную своего отца, чтобы закончить собой — Кронг-Бингом.
Он произнес двойную родословную[48] с поразительной быстротой и блеском. Эти рассказы, передающиеся из поколения в поколение, превратились в длинные поэмы, каждая строфа которых начинается с последнего слова предыдущей и скандируется словами: саэ… бах…[49]
В свою очередь Танг из Пхи Сроони, родной брат Тиенга, рассказал историю их семьи, к которой принадлежит и их дядя со стороны матери — Чар-Риенг, в доме которого происходила эта сцена.
Надо дойти до пятнадцатого колена, чтобы найти общего предка провинившихся. Это Тинг-Манг. По правде сказать, я был единственным, кто вел подсчет. Предки перечислялись только для формальности, так как все и без того были уверены: виновные «вышли из одного чрева», они «брат и сестра»[50], и они согрешили!
Теперь обсуждался порядок жертвоприношения. Самую большую активность проявили оба пьяницы Банг Олень и Банг Беременный. Им пришла в голову блестящая мысль: надо потребовать подарки, которые любовник сделал своей сестре: ожерелья, браслеты, перстни, колокольчики… «Пусть все принесут к водоему!», — вопил Банг-Джиенг и громко смеялся, радуясь своей находчивости. Но Тиенг не очень-то богат и подарил Анг только квадратную металлическую коробочку с зеркальцем внутри. К ней можно добавить шпильку, утерянную Тиенгом в тот момент, когда его застали врасплох.
Сиенг Вдовец, старший брат Анг, протянул юношам бамбуковый сосуд и попросил собрать экскременты человека и разных животных. Все с отвращением отказывались, а самые бойкие кричали в ответ: «Брать дерьмо табу!».
Тонг-Бинг молится перед маленьким
алтарем у водоема
Один из них мне объяснил:
— Люди боятся заразиться, боятся, что нас поразит молния, что мы все заболеем.
А другой сказал:
— Все боятся оскверниться. Брать в руки дерьмо свиньи, собаки, человека, буйвола или курицы — табу.
— Но ты же его подбираешь, когда удобряешь грядки с овощами, — заметил я.
— Для грядок с овощами можно, а просто так нельзя.
Тогда Сиенг Вдовец сам отправился собирать кусочком дерева различные экскременты.
— Чуточку от каждого… — сказал мне Кронг Коротышка.
За неимением буйволиного рога виновные наполнили рисовым пивом бутылки.
Анг, уходя, разворчалась:
— Я была совсем пьяной, я не знала, что делаю… я не понимала, что со мной творится.
Ее лицо почернело и стало еще упрямее. Тиенг совсем раскис, но для приличия сделал вид, будто уговаривает свою «сестру» и сообщницу делать то, что положено.
В четверть второго пополудни под моросящим дождем все спустились по скользкому глинистому склону к ручью. Впереди всех Тиенг нес поросенка. В месте слияния ручья с рекой Тонг-Бинг разрезал ствол бамбука на три части. Два куска он с одного конца разодрал на бахрому, другие концы заострил и, сделав надрез посередине, воткнул их на краю тропы над рекой. Затем, разлохматив оба конца третьего куска, вставил его в надрезы первых двух. Получился жертвенник в виде буквы Н с кисточками на концах боковых палочек и перекладины.
Тем временем юноши приступили к закланию жертв. Они перерезали свинье горло и собрали ее кровь в большую вьетнамскую пиалу. Часть крови они вылили на пивную барду и угли в калебасе, принесенной Тонг-Бингом. Затем над калебасой зарезали утку. Около самого ручья зарезали курицу, на рану положили пивную барду, чтобы она пропиталась кровью, и выложили барду в ту же калебасу. Таким образом, кроме углей в ней содержались частицы каждого приношения, т. е. пивная барда, пропитанная кровью всех трех жертв.
Тонг-Бинг поставил калебасу около жертвенника и прочел нараспев моление. Он призвал духов земли, духа дракона (духа воды), духа падди.
Виновные вышли вперед: они обмакнули в кровь свиньи (в большой вьетнамский пиале) и в кровь утки и курицы большой и указательный пальцы и провели ими по открытым ранам жертв. Анг и Тиенг вместе вошли в воду и прочли моление, а затем окунули в воду окровавленные пальцы и потерли их один о другой.
Тонг-Бинг, сидя на корточках, продолжал молиться:
