Леопарды Кафки - [25]

Однако из-за всего этого отношения дядюшки и внучатого племянника не портились. Наоборот, они чувствовали себя все более близкими по духу. Жайми не ладил с остальными членами семьи — узколобые буржуи! — и мало общался с отцом (тот жил далеко, в другом штате) и с матерью, особой нервной и обидчивой. Но редкий день обходился у него без визита к Мышонку. Часто он приводил с собой подружку, Беатрис Гонсалвис. Она была чуть постарше Жайми. Дочь художника, красивая эмоциональная девушка, Беатрис, как и Жайми, любила читать, обожала Кафку. Втроем они разговаривали часами, пока Беньямин не выставлял влюбленных за дверь.

Когда в 1964 году случился переворот, Жайми было восемнадцать и он учился на первом курсе филологического факультета Университета Риу-Гранди-ду-Сул. С самого начала он принимал участие в маршах протеста против военных властей, его имя вскоре попало в список подрывных элементов Департамента политического и общественного порядка (Депопа). Это парня не испугало. Наоборот, раззадорило. Он подписывал все манифесты, ходил на все шествия. Однокурсник, у которого были связи в Депопе, обнаружил, что имя Жайми фигурирует в нескольких списках подозреваемых и что только по случайности его до сих пор не задержали, и это весьма обеспокоило его товарищей. Было созвано экстренное собрание, на котором решили, что Жайми должен на время исчезнуть, переехать в большой город, скажем, в Сан-Паулу, где его никто не знал. Самому парню идея совсем не нравилась, но пришлось согласиться с решением коллектива.

Только с двумя близкими людьми обсудил Жайми вопрос о переезде. Одной из них была Беатрис. Возлюбленная сказала, что не оставит его, переедет вместе с ним в Сан-Паулу.

Вторым был Мышонок. Для Мышонка, человека далеко не молодого, планы племянника стали серьезным ударом. Детей у Мышонка не было, и Жайми заменил ему сына, стал его единственной привязанностью.

Но, услышав новость, Мышонок взял себя в руки. Он знал, что в Порту-Алегри мальчику оставаться опасно, что переезд в Сан-Паулу может спасти его от тюрьмы. Но возникали другие проблемы. Где он будет жить? И на что? На это у Жайми не нашлось ответа. Он не хотел просить денег ни у отца, ни у других родственников.

— Может, работу найду, — сказал он без особой уверенности.

— А университет? Учеба?

Он пожал плечами:

— Университет, учеба подождут, пока не добуду презренного металла.

Разговор происходил в гостиной маленькой квартирки Беньямина. Дядя с племянником немного помолчали, вид у старого портного был потерянный. Вдруг он встал:

— У меня кое-что есть для тебя. Одна вещь, которая тебе поможет.

Он отодвинул картину, висевшую на стене, за картиной обнаружился небольшой сейф.

В сейфе не было ничего, кроме коричневого конверта, Мышонок достал его и протянул Жайми:

— Думаю, это решит твои проблемы.

Жайми открыл конверт, вынул оттуда пожелтевший от времени листок и, прочтя то, что там было написано, изумленно уставился на Беньямина:

— Но ведь это Кафка!

— Да, это Кафка, — подтвердил Мышонок, улыбнувшись. — Это оригинал текста Кафки. Подпись там его собственная.

И он рассказал всю историю, историю, которую Жайми выслушал, не веря своим ушам, и которая его буквально ошеломила: он и представить себе не мог, что дядюшка пережил подобное приключение. Он снова взглянул на листок:

— Но ведь это драгоценность.

— Да, где-то восемь с половиной тысяч долларов.

— Погоди, Мышонок, — Жайми был потрясен, даже встревожен. — Ты же не думаешь продать этот автограф?

— Нет, — ответил Мышонок. — Я его продавать не собираюсь, тем более что здесь, в Порту-Алегри, вряд ли найдется подходящий покупатель. Это ты его продашь в Сан-Паулу. Я слышал об одном коллекционере, который наверняка хорошо заплатит. И вот тебе презренный металл и решение проблем, по крайней мере года на два.

Жайми помолчал, разглядывая рукопись. Потом поднял глаза на Мышонка.

— Нет, Беньямин, — пробормотал он так, будто ему сдавило горло. — Я это принять не могу. Не потому, что это слишком дорогой подарок. А потому, что в этой записке — часть твоей жизни.

— Глупости, — отозвался Мышонок. — Полная ерунда. То, что там написано, я знаю наизусть от начала до конца, от конца до начала и в любом порядке. Хочешь убедиться?

Он сосредоточился и тут же процитировал на слегка неуверенном немецком:

— Leoparden brechen in den Tempel ein und saufen die Opfrekrüge leer; das wiederholt sich immer wieder; schlieslich kann man es vorausberechnen, und es wird ein Teil der Zeremonie.

И взглянул на парня с победным видом.

— Видал? Потому мне эта бумажка и не нужна. Я буду счастлив, если она тебе поможет. Думаю, и Кафке это было бы по душе.

Жайми не соглашался:

— Но ведь этот текст так тебе дорог…

— Ты мне гораздо дороже, — кротко возразил Беньямин.

Вдруг Жайми порывисто обнял Мышонка. Так они стояли обнявшись, и плечи парня подрагивали от рыданий. Наконец Жайми выпустил старика из объятий и посмотрел на него:

— Что тебе сказать? — спросил он. — Разве что большое спасибо?

— Не меня благодари. Благодари Кафку. Он уничтожил почти все свои рукописи. Потому его тексты — такая редкость. И стоят, сколько стоят.