Стихи

Стихи

Стихи шведского поэта, писателя, драматурга Рагнара Стрёмберга (1950) в переводах Ольги Арсеньевой и Алеши Прокопьева, Николая Артюшкина, Айрата Бик-Булатова, Юлии Грековой.

Жанр: Поэзия
Серия: Иностранная литература, 2014 № 07
Всего страниц: 2
ISBN: -
Год издания: 2014
Формат: Полный

Стихи читать онлайн бесплатно

Шрифт
Интервал

Рагнар Стрёмберг

Стихи


Луно-Слов, или Инструкция для начинающих

© Перевод О. Арсеньева и А. Прокопьев

1
Открой окно и впусти луну.
Деревья двинутся вспять
вверх по ступенькам теней.
Музею игрушек не терпится
включить твои кошмары в свою коллекцию.
2
Смысл всех вещей — незыблемость уклада, счастье,
                    как поется в песенке, не всегда бывает с нами…
Единственное, чего хочет луна, —
                                               чтобы ее оставили в покое,
              и — осыпать ветви деревьев зеленым снегом.
3
Луна — это метеор в изгнании.
4
Луна-поэт сидит в баре и потешается
                         над новыми стихами поэта-солнце.
5
Пик популярности у садовых гномиков
пришелся на конец пятидесятых,
когда окладистая борода все еще ассоциировалась
со старомодной благожелательностью.
От дома без тайн остается только луна
                                                        в чердачном окне.
Всякая глубина — это шепчущая поверхность.
Всякая форма — покоящаяся граница.
Если бы я был цветком,
скажем, незабудкой,
сорвала бы ты меня?
6
Универсум обнаружил Бога,
и все это безобразие взлетело на воздух.
Луна открыла Америку,
а Колумб честь открытия присвоил себе.
Вот ведь тоже!
Без таких засранцев не было бы
                   ни террористов-смертников, ни автомобилей.
7
Реальность воображения,
атмосферная игра абстракции, исповедальня солнца.
8
Всякое открытие — это кража,
без деревьев не было бы зонтиков, без луны — монет.
9
Луну не назовешь ни красивой, ни безобразной,
но она дает расти подозрению,
                                          что жизнь не является
всем тем, что мы могли бы знать о ней.
Оно растет, как волосы или ногти
после смерти.
10
Если бы не было луны,
Бог явился бы нам как источник веры, а не наоборот.
11
Ковчег морали терпит крушение в Море Изобилия.
                  Где у Фрейда — пол, там для Бога — крыша.
12
Дезодорант Метафизики, псевдоним Смерти,
                                                                                веер Ничто.
13
Луне нечего сказать,
                           но она говорит обо всем трагическим голосом.
14
Луна! — единственное, что может сказать луна,
                   а вот язык, дающий возможность сказать это,
                                не может сказать и этого.
15
Луна — священник Незримого.
16
Без загадок и расстояний не обойтись,
поскольку действительность — пустота.
Луна — ни то ни другое,
но формула отношений
между людьми и мыслью о смерти.
17
На Луне растет только розовый куст загадки,
на Земле — дерево расстояния.
18
Родившееся в остывшем кофе,
                                                       умершее в глазу у кошки,
                   только будущее может дышать здесь воздухом.

Twilight Zone 2

© Перевод Н. Артюшкин

Нильсу Лёфдалю 1952–2013

твой сон вытесняет собой этот мир
дороги дороги деревья вдоль них
никому из живых не достанет духа на этот путь
там в высокой белой траве
той самой что разделяет миры
слышно как звезды и львы
и сверчки продолжают шептать твое имя
пока оно не перестанет
август снежинки кружатся все к черту
по правде сказать
паясничать или играть паяца в театре теней
все одно
мрак скрипит
на зубах у Гамлета
цветок состоящий из ничего
распускается из ничего

Лавка ненужных вещей

© Перевод А. Бик-Булатов

Как ни печально, но смерть,
подобная этой, увы,
не представляет ценности
для коллекционера! Да-с! Увы, увы!
Хотя и досада на то, что не все было сказано,
сохранила, как бы сказать, незатертым некий
шарм,
но нет! И затертым, и экий!
Да и народ смотрит на это без особого энтузиазма.
Куда ни кинешь взгляд,
все хрустально ясно
до помутнения.
Само забвение
изгнано
из коллективного сознания
людей. Звезды
пристально глядят в окно.
Деревья — паукообразные тени,
сползающие по снегу.
Отражения затихают.
Пылесос жует —
тишину.
Воскресенье!
Заходите!

Облака в августе

© Перевод Ю. Грекова

Кошка лижет шубку.
Кутаться в огонь
стынущему небу
синему невинному
одному.
Зло и смерть а звезды
дышат дышат падают
с качающихся веток.
Остается только
две-три мысли:
больше ни о чем не мыслить
ни о чем особенном не мыслить
вовсе не о чем особенном мыслить.
Облака в августе
будто взбитые из газа Гималаи
тяжелеют тайной
сами — сбывшись тайной —
себя не помнят.
Кошка лижет шубку.

Апрель-апрель, или День дурака

Перевод С. Грач

Там, где раньше была дружба, льет косой дождь
над прямыми заостренными деревьями земли,
                                    над гнездом кукушки.
Ты думал, что в книгах все правильно пишут,
но ты ошибся, как же иначе!
Ты сам виноват, Катулл, так вини же себя,
а не других, ты же лучше, чем кто-либо, знал, что
один плюс один
плюс один
равно одному.
Так что брось, Катулл, перестань.
                                          Ты мне вконец осточертел.
Не спрашивай впредь, было ли ей хорошо.
Твой друг, сияя улыбкой, утер тебе нос —
он просто лучше — что сзади, что спереди —
                                                         куда ни глянь.
И не сходит с губ этот привкус,
что шепчет:
«Сладкий стыд, сейчас — и никогда больше!»
Не спрашивай впредь,
кто теперь кусает ее губы,
кто заставляет ее вскрикивать так,
что даже птицы цепенеют на ветках,
и на чьем торчке остаются следы от ее колец,
эй, Катулл, воробышек, — заткнись же!

Рекомендуем почитать
Книга о Прашкевиче, или От Изысканного жирафа до Белого мамонта

В одной из своих бесед с Борисом Натановичем Стругацким я спросил, как он относится к писателю Геннадию Прашкевичу. БНС ответил мне так: «С кем сравнить Геннадия Прашкевича? Не с кем. Я бы рискнул добавить: со времен Ивана Антоновича Ефремова — не с кем. Иногда кажется, что он знает все, — и может тоже все. Исторический роман в лучших традициях Тынянова или Чапыгина? Может. Доказано. Антиутопию самого современного колёра и стиля? Пожалуйста. Вполне этнографический этюд о странном житье-бытье северных людей — легко, на одном дыхании и хоть сейчас для Параджанова.


Шеренга великих путешественников

Каждая глава книги — рассказ об одном из великих путешественников и первооткрывателей, экспедиции которых принесли новые данные о нашей Земле: Бенедикте Поляке, Виллеме Рубруквисе, Марко Поло, Афанасии Никитине, Христофоре Колумбе и многих-многих других.В этой книге мы приводим сведения только о тех путешественниках, экспедиции которых принесли новые для своего времени данные о нашей Земле. Не приводятся сведения о современных ученых такого масштаба, как Нобиле или Гиллар, поскольку их деятельность еще продолжается.


Сценарист

Впервые на русском! Новый захватывающий роман признанного мастера любовно-криминальной драмы Сандры Браун.Убийство бизнесмена Пола Уиллера кажется случайным всем, кроме его подруги Джули Рутледж. Знаменитый адвокат Дерек Митчелл, познакомившийся с Джули при весьма нетривиальных обстоятельствах, вскоре начинает разделять ее сомнения. Под подозрением оказывается племянник Уиллера, Крейгтон, знаток истории кино, который разыгрывает сцены из классических триллеров в жизни, делая окружающих невольными участниками своих кровавых инсценировок.Будет ли изобличен заказчик убийства Уиллера? Может быть, это произойдет на месте следующей кинотрагедии, которую решил изобразить Крейтон?


Мужской зигзаг

Джемма и Блейк были очень молоды и любили друг друга. Но после нелепой ссоры они разошлись. Через некоторое время она обнаруживает, что беременна. Но, зная отрицательное отношение Блейка к детям и не желая быть навязчивой, она не сообщает ему об этом. По настоянию родителей она «прикрывает грех», выйдя замуж за богатого бизнесмена. Известие о замужестве Джеммы потрясло Блейка.Прошло десять лет. Муж Джеммы погибает в автокатастрофе. Будучи на грани разорения, она выставляет на продажу принадлежащие ей завод и имение.


Освобожденный Иерусалим

Если бы мне [Роману Дубровкину] предложили кратко определить суть поэмы Торквато Тассо «Освобожденный Иерусалим», я бы ответил одним словом: «конфликт». Конфликт на всех уровнях — военном, идеологическом, нравственном, символическом. Это и столкновение двух миров — христианства и ислама, и борьба цивилизации против варварства, и противопоставление сельской стихии нарождающемуся Городу. На этом возвышенном (вселенском) фоне — множество противоречий не столь масштабных, продиктованных чувствами, свойственными человеческой натуре, — завистью, тщеславием, оскорбленной гордостью, корыстью.


Зейтун

От автора:Это документальное повествование, в основе которого лежат рассказы и воспоминания Абдулрахмана и Кейти Зейтун.Даты, время и место событий и другие факты были подтверждены независимыми экспертами и архивными данными. Устные воспоминания участников тех событий воспроизведены с максимальной точностью. Некоторые имена были изменены.Книга не претендует на то, чтобы считаться исчерпывающим источником сведений о Новом Орлеане или урагане «Катрина». Это всего лишь рассказ о жизни отдельно взятой семьи — до и после бури.


Леопарды Кафки

Номер открывает роман бразильца Моасира Скляра (1937–2011) «Леопарды Кафки» в переводе с португальского Екатерины Хованович. Фантасмагория: Первая мировая война, совсем юный местечковый поклонник Льва Троцкого на свой страх и риск едет в Прагу, чтобы выполнить загадочное революционное поручение своего кумира. Где Прага — там и Кафка, чей автограф незадачливый троцкист бережет как зеницу ока десятилетиями уже в бразильской эмиграции. И темный коротенький текст великого писателя предстает в смертный час героя романа символом его личного сопротивления и даже победы.


«Чай по Прусту»

Рубрика «Чай по Прусту» (восточно-европейский рассказ).«Людек» польского писателя Казимежа Орлося (1935) — горе в неблагополучной семье. Перевод Софии Равва. Чех Виктор Фишл (1912–2006). Рассказ «Кафка в Иерусалиме» в переводе Нины Шульгиной. Автор настолько заворожен атмосферой великого города, что с убедительностью галлюцинации ему то здесь, то там мерещится давно умерший за тридевять земель великий писатель. В рассказе «Белоручки» венгра Бела Риго (1942) — дворовое детство на фоне венгерских событий 1956 года.