Леопард. Новеллы - [88]
В 1968 году в интервью «Фьера леттерариа» (XLIII, № 12, 21 марта 1968) я упомянул о находке других материалов, касающихся «Леопарда». Я напомнил, что автор сочинил несколько стихотворений от имени дона Фабрицио, в которых тот якобы изъявляет свою любовь к Анджелике. Среди найденных материалов имеется неизданный фрагмент еще одной части романа, озаглавленной «Канцоньере дома Салина». Уцелевший текст не свидетельствует о любви дона Фабрицио к Анджелике. Но смысл «Канцоньере дома Салина» сводится к тому, что признание, содержащееся в двух последних сонетах, обращено именно к ней.
«Ода» падре Пирроне представляет собой высокопарную пародию на основе канцонетты, сложенной подлинным падре Пирроне по случаю бракосочетания деда Джузеппе. В качестве оправдательного документа приводится та самая канцонетта падре Пирроне.
20 апреля 1875
«Канцоньере» был обнаружен в синей тетради, содержавшей «Отдых падре Пирроне», «Светский раут» (шестая часть в версии 1957 года будет озаглавлена «Бал») и собственно «Канцоньере дома Салина». Первые два текста были включены в редакцию 1957-го, а третий вымаран, что в точности соответствует воле автора. В итоге часть осталась неоконченной. Два сонета были начертаны на вложенных листочках, видимо изъятых соответственно из первого и второго вариантов текста. «Ода» же присутствовала в чистовой версии и входила в авторскую нумерацию страниц.
В общее мрачное и, что называется, метафизическое уныние хозяина привязанность к собаке может внести истинное облегчение; если же причины для кручины точно обрисованы и обоснованны (написание неприятного письма, просроченный вексель, предстоящая нежелательная встреча), тут уж никакое виляние хвостом не поможет; бедные твари то и дело подкатываются к хозяину, неустанно предлагая утешение, но нет, без толку; их преданность обращена к более высоким, более универсальным областям человеческих чувств, а против отдельных невзгод их поползновения бессильны: сколь болонку ни гладь, жаб не легче глотать.
Одним из первых признаков вновь обретенного покоя было возобновление братских отношений с Бендико; и как не полюбоваться завораживающим зрелищем: человек-великан прогуливается по саду с исполинским псом. Пес пытался привить человеку вкус к бескорыстным удовольствиям, сообщить ему немного своей подвижности; человек же тщился научить пса, если не абстрактному созерцанию, то хотя бы наслаждению роскошной, величавой праздностью; ни тому, ни другому это, ясное дело, не удавалось, но их это нисколько не огорчало, ибо счастье, как говорится, состоит в стремлении к цели, а не в достижении оной.
Канцоньере дома Салина
В годы, последовавшие сразу за образованием Итальянского королевства и предшествовавшие 1866-му, в который это самое королевство постиг первый кризис, провозвестник дальнейших, более глубоких, семейство князя Салины обрело то блаженное равновесие, какое иногда ненадолго дается нам в этом изменчивом мире.
В 1863-м дону Фабрицио стукнуло полвека, и, как не без оснований полагали в те времена, его следовало числить старым и безвозвратно удалившимся на покой; покой, естественно, от того, что касалось эротических, светских, а также ученых занятий; в том же, что относилось к фамильной империи, обязанностей у него не только не убавилось, но даже и прибавилось, как раз в связи со свертыванием прочих фронтов.
Княгиня Мария-Стелла в данном вопросе последовала примеру супруга; последовала настолько, что обрядилась в старушечьи одеяния эпохи; с тех пор ее видели не иначе как в балахонах из шелка дымчато-серого цвета или цвета сухих листьев, почти скрытого под волнами черных кружев, а лицо с глазами, горящими прежним огнем юности, представало в неизменном обрамлении капора с широкими лентами – этого свидетельства о рождении, которое изобрели модистки и которое сродни флагу, приспущенному военным кораблем, когда вражеский обстрел делает его неспособным к дальнейшему маневру.
Первенец Паоло, герцог Кверчетский, похоже, обделил свое семейство всякой привязанностью, решив уйти в приемные сыновья к собственным лошадям; клички последних постепенно менялись с модных при Бурбонах норманнско-рыцарских на англосаксонские. Руфус монаршей и одновременно английской кличкой обозначил эту перемену; за ним милости юного патриция стали оспаривать Свифтшур, Дестройер и Леди Фэйр. Под попонами и новыми именами они оставались все той же непокорной, недоверчивой, нечистокровной скотиной, которая, забыв о сыновних заботах Паоло, ставила не раз под угрозу саму жизнь приемного сыночка. В те годы Паоло стал вдобавок ухаживать за кузиной Анниной из семейства Мальвика; возможно, получить благословение приемных родителей ему бы и удалось, да только не дона Фабрицио, который на сей счет выказывал истинно сицилийское предубеждение против любых матримониальных планов потомства, и предубеждение это подкреплялось в данном случае изматывающим действием, какое оказывала фамилия Мальвика на отцовские нервы. Тем не менее это ухаживание, загасив тлеющий огонек родительской неприязни, окончилось заключением брачного союза несколько лет спустя.
Роман «Леопард» принадлежит к числу книг, которые имели большой успех не только в Италии, но и во Франции, Англии и США.Роман «Леопард» вышел в свет после смерти его автора, который не был профессиональным писателем. Князь Джузеппе Томази ди Лампедуза, старый аристократ, был представителем одного из самых знатных и старинных родов Сицилии.Актуальность романа заключается в проблеме, лежащей в центре книги. Это освобождение королевства Обеих Сицилий, осуществленное Джузеппе Гарибальди и его армией добровольцев («Гарибальдийская тысяча»)
Джузеппе Томази ди Лампедуза (1896–1957) — представитель древнего аристократического рода, блестящий эрудит и мастер глубоко психологического и животрепещуще поэтического письма.Роман «Гепард», принесший автору посмертную славу, давно занял заметное место среди самых ярких образцов европейской классики. Луи Арагон назвал произведение Лапмпедузы «одним из великих романов всех времен», а знаменитый Лукино Висконти получил за его экранизацию с участием Клаудии Кардинале, Алена Делона и Берта Ланкастера Золотую Пальмовую ветвь Каннского фестиваля.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Жизнь в театре и после него — в заметках, притчах и стихах. С юмором и без оного, с лирикой и почти физикой, но без всякого сожаления!
От автора… В русской литературе уже были «Записки юного врача» и «Записки врача». Это – «Записки поюзанного врача», сумевшего пережить стадии карьеры «Ничего не знаю, ничего не умею» и «Все знаю, все умею» и дожившего-таки до стадии «Что-то знаю, что-то умею и что?»…
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Вот уже тридцать лет Элис Манро называют лучшим в мире автором коротких рассказов, но к российскому читателю ее книги приходят только теперь, после того, как писательница получила Нобелевскую премию по литературе. Критика постоянно сравнивает Манро с Чеховым, и это сравнение не лишено оснований: подобно русскому писателю, она умеет рассказать историю так, что читатели, даже принадлежащие к совсем другой культуре, узнают в героях самих себя. В своем новейшем сборнике «Дороже самой жизни» Манро опять вдыхает в героев настоящую жизнь со всеми ее изъянами и нюансами.
Впервые на русском языке его поздний роман «Сентябрьские розы», который ни в чем не уступает полюбившимся русскому читателю книгам Моруа «Письма к незнакомке» и «Превратности судьбы». Автор вновь исследует тончайшие проявления человеческих страстей. Герой романа – знаменитый писатель Гийом Фонтен, чьими книгами зачитывается Франция. В его жизни, прекрасно отлаженной заботливой женой, все идет своим чередом. Ему недостает лишь чуда – чуда любви, благодаря которой осень жизни вновь становится весной.
Трумен Капоте, автор таких бестселлеров, как «Завтрак у Тиффани» (повесть, прославленная в 1961 году экранизацией с Одри Хепберн в главной роли), «Голоса травы», «Другие голоса, другие комнаты», «Призраки в солнечном свете» и прочих, входит в число крупнейших американских прозаиков XX века. Самым значительным произведением Капоте многие считают роман «Хладнокровное убийство», основанный на истории реального преступления и раскрывающий природу насилия как сложного социального и психологического феномена.
Роман «Школа для дураков» – одно из самых значительных явлений русской литературы конца ХХ века. По определению самого автора, это книга «об утонченном и странном мальчике, страдающем раздвоением личности… который не может примириться с окружающей действительностью» и который, приобщаясь к миру взрослых, открывает присутствие в мире любви и смерти. По-прежнему остаются актуальными слова первого издателя романа Карла Проффера: «Ничего подобного нет ни в современной русской литературе, ни в русской литературе вообще».