Ленинград-28 - [22]

— Толика зацепили, суки — качок в сиреневом с ненавистью посмотрел на Панюшина.

Погони не было. Скорее всего, осназовцев привезли и оставили у дома, чтобы впоследствии забрать. Весьма разумное решение, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Джип свернул на главную дорогу. Асфальтированная двухсторонка пронзала город, начинаясь от привокзальной площади, и заканчивалась выездом на трассу, проходящую через лесной массив. Заехав в лес, Гена свернул на неприметную дорожку. Проехав с полкилометра, машина остановилась у добротного двухэтажного дома.

— Охотный Ряд, приехали, конец… — Качок повел пистолетом, приказывая не шевелиться.

Гена посигналил, выбрался из джипа. Подбежавшие крепкие парни вытащили наружу раненого, а Панюшин под прицелом оружия потопал к крыльцу.

Глава 4

До Карачун-горы Панюшин добрался затемно. Постоял наверху, любуясь картиной. Прямо к ногам Юрки бросили россыпь огней. Они перемигивались, словно пытаясь, что-то сообщить. Ночной город приветствовал незваного гостя.

— Ну, здравствуй, Славянск — Панюшин поклонился городу.

Город ответил ему всхлипом последней электрички. Юрий спустился с горы, прошелся долиной карьера, где каждый год проходили учебные стрельбы для школьников. Сейчас не рассмотреть ржавеющие останки бочек, пронзенные сотнями попавших пуль. Из меловых стен карьера после стрельб радостная ребятня выковыривала пули — Юрка улыбнулся новым воспоминаниям. Так глядишь и доберешься до главного — что, зачем и как.

Пока что он двигался навстречу неизвестному — город манил его, обещая дать ответ на все вопросы.

Сразу за горой шумела вода — захудалая речушка «Сухой Торец» уносила вдаль щепки, ветки и прочий мусор. Панюшин перебрался через шаткий мосток. От берега, почти сразу же начинались садовые участки. Юрий не стал испытывать судьбу и взял правее, обошел стороной, остановившись у плотной камышовой заросли. Дальше шли маленькие озерца-болотца, пришлось выбираться на дорогу. Справа темнели огромные складские помещения торговых баз, огороженные кирпичным забором. Далее дорога разветвлялась, уходя одной стороной в частный сектор, другой огибала заводские цеха, выводя к главному въезду в город.

Юрка не стал испытывать судьбу и вернулся назад. Прошел вдоль берега речушки, добравшись до железнодорожного пути, пересек насыпь, и некоторое время шел рядом, спотыкаясь на узкой тропинке.

Скорее вспомнил, чем увидел место, где следовало свернуть, побрел по мокрой траве. Под ногами зачавкало, в нос шибануло болотной гнилью. Снова потянулась стена из камыша. Панюшин брел вперед, разводя руками острые листья. Чуть дальше стало посуше, Юрка миновал небольшой участок, густо засаженный вербой, и вновь пошел по траве. Впереди забелела остатками известки кирпичная стена. Все правильно, воспоминания не врут…

Юрий пошел вдоль стены. Камыш уступил зарослям осоки, ноги враз промокли. Панюшин, чертыхаясь, добрел до конца, после чего завернул за угол, и, поднявшись вверх по дорожке, вышел к главному входу стадиона.

Собственно стена, вдоль которой он шел, отделяла заросшее травой поле от кромешных болот. Для Панюшина так и осталось загадкой кому в голову пришло построить стадион в этом месте. Память по этому поводу хранила умиротворенное молчание, поэтому Юрка двинул дальше.

Стадион соседствовал с участком обслуживания сигнализации и связи железной дороги. Панюшин подошел к бетонному забору. Там за забором гудели трансформаторы, а на продавленной лежанке дрыхли сторожа ночной смены. Забор выводил к железнодорожному переезду и уходил в сторону. Если следовать за ним, наверняка можно добраться до главного входа в участок, вот только Панюшин вовсе не собирался пить водку с гостеприимными сторожами.

Панюшин перешел переезд, и побрел вдоль ветки. Та начиналась где-то у вокзала, и уходила в глубь города, где и терялась в густом замусоренном пустыре. Некогда узкоколейка пересекала город — дизель с парой вагонов могли довезти желающих до самых соленых озер, но давно, еще до перелома, ветку закрыли, часть пути вообще убрали, часть пригодилась для производственных нужд. В паре километров от переезда некогда гудели керамический и изоляторный заводы, производя продукцию для граждан могучего допереломного государства. Это сейчас — тьфу! — плюнуть и растереть, все заброшено и растащено, а давным-давно…

Юрий не стал углубляться в воспоминания. Пройдя две сотни метров, он свернул в неприметный проход между двумя огромными зданиями складов не то бывшего райпотребсоюза, не то еще какого-нибудь многочленного и сложно-произносимого гиганта, коих было не счесть раньше.

Ноги сами вели куда-то. Панюшин добрался до закрытого старого кладбища. Слева и справа высились домики жителей города — и охота же людям строиться рядом! Юрий пересек кладбище, ничуть не переживая по поводу неожиданных встреч. Мертвых Панюшин не боялся, куда больше он опасался встретить кого-нибудь из живых.

Кривая тропинка оборвалась у заболотившегося озерца. Панюшин почувствовал, как забилось сердце. Эти места были знакомы. Он пошел дальше, свернул в тесный переулочек, и остановился у углового дома.