Ленин. Сталин - [56]

Чем дольше продолжалась война, тем больше Сталин удивлял свое окружение, а также многочисленных гостей из-за рубежа своей гигантской трудоспособностью. Ничто не ускользало от его внимания, он занимался всем лично, даже если это были вопросы внешне незначительные. Определенные черты характера Сталина, которые проявлялись у него в последние годы и временами вызывали у окружающих сомнения в полноте его духовных сил, вполне могут быть следствием чрезмерного напряжения, которое он испытывал в годы войны. И все же не подлежит сомнению, что никто другой, кроме Сталина, не смог бы вдохновить русский народ на подвиги, которые тот совершил в ходе войны.

Ввиду успешного продвижения немцев на Москву, к которой они на отдельных участках подошли на расстояние до 14 км, советские правительственные учреждения осенью 1941 года были эвакуированы на Волгу, в Куйбышев (Самару). Однако сам Сталин в течение всего времени оставался в Москве. 7 ноября 1941 года, в день празднования годовщины Октябрьской революции, он с трибуны мавзолея Ленина на Красной площади в Москве принимал обычный парад войск и демонстрацию трудящихся. В произнесенной по этому случаю речи он ссылался на подвиги таких выдающихся личностей русской истории и полководцев, как Александр Невский, Дмитрий Донской, Суворов, Кутузов и другие Однако о современных руководителях армии он мог в тот момент сказать не так уж много, тем более что лишь совсем недавно был вынужден отстранить от занимаемых постов двоих из числа своих лучших и самых давнишних друзей, Ворошилова и Буденного, поскольку они обнаружили свое несоответствие требованиям современной войны. Несмотря на тяжелейшее положение Советского Союза, 7 ноября Сталин не смог отказаться от впечатляющей демонстрации своей воли к победе и убежденности в ней. Тем удивительнее то обстоятельство, что за весь период войны Сталин ни разу не был на фронте. Очевидно, он не придавал большого значения личному контакту со сражающимися войсками.

Отношения Сталина с союзниками изначально внушали опасения, что однажды они заключат сепаратный мир с Гитлером за счет Советского Союза, в то время как союзники, со своей стороны, не исключали возможность нового германо-советского соглашения. Временами Сталин был прочно убежден в том, что западные державы имеют намерение с его помощью «таскать из огня каштаны» и что их готовность продолжать борьбу против Гитлера «до последней капли крови русского солдата» не подлежит сомнению. Однако одновременно он сознавал, что сохранение существования коалиции для него вопрос жизни или смерти. Его решимость вести борьбу с Гитлером под лозунгами любви к родине и патриотизма, а не под знаменем пролетарской революции основывалась на стремлении сохранить союз с западными державами, равно как и на понимании того, что лишь таким путем он сумеет обеспечить себе повиновение русского народа. Для того чтобы доказать свою искренность и отвести от себя подозрения в ведении двойной игры, Сталин в мае 1943 года отдал приказ о роспуске Коминтерна, а в сентябре того же года предпринял примирение с русской православной церковью и таким способом вовлек ее в борьбу против внешнего врага. Исходя из подобных же соображений, он принял решение амнистировать многих из числа тех, кто в свое время стал жертвой его преследований, и доверить им высшие должности — например, генерала Рокоссовского, профессора Рамзина и других. Кроме того, принимая в расчет патриотические чувства русского народа, он вместо «Интернационала», который до того времени исполнялся в Советском Союзе в любых торжественных случаях, ввел весьма эффектный национальный гимн. Эти и подобные меры не только были с удовлетворением встречены русским пародом, но и дали всему миру повод пересмотреть свое отношение к личности Сталина и предать забвению многие совершенные им преступления, в том числе массовые убийства в Катынском лесу под Смоленском.

В связи с заключением в мае 1942 года британско-советского союзного договора британцы заявляли, что «между правительствами Великобритании и Советского Союза существует согласие относительно необходимости открытия второго фронта в Европе в течение 1942 года», однако не стремились последовать этому заявлению. Это обстоятельство вызывало наибольшую озабоченность Сталина и стало предметом его резкого личного столкновения с Черчиллем во время визита последнего в Москву в августе 1942 года. Беседа прошла неудовлетворительно для Сталина, поскольку его оппонент не оставил никаких сомнений в том, что об открытии второго фронта раньше 1943 года нечего и думать. В действительности же это произошло лишь 6 июня 1944 года, то есть 16 месяцев спустя после победы, которую одержала Красная Армия под Сталинградом в начале февраля 1943 года и которая в немалой степени была личной заслугой Сталина. Таким образом, в декабре 1943 года в Тегеране Сталин мог встретиться с Рузвельтом и Черчиллем как признанный герой Сталинграда. Теперь сепаратного мира опасались союзники, а не Сталин.

Самоуверенность и тщеславие Сталина приняли формы, к которым его соратники не были готовы. Тот же самый человек, который перед войной постоянно пытался убедить мир в том, что «Советский Союз не отдаст ни пяди своей земли, но не хочет и чужих территорий», который превозносил фельдмаршала Кутузова не только как гениального стратега, но и как мудрого политика за то, что тот призывал Александра I к умеренности, теперь превратился в сторонника аннексий, обладающего невиданной жаждой возмездия. Так, Черчилль описывает в мемуарах случай, имевший место на Тегеранской конференции (28 ноября — 1 декабря 1943 года) на обеде, который Сталин дал для участников конференции и сопровождающих лиц. Советский вождь абсолютно серьезно заявил, что после окончания войны все высшее военное руководство Германии, составлявшее по его оценкам пятьдесят тысяч человек, будет ликвидировано путем расстрела. Когда же Черчилль в ответ на такое заявление встал и покинул помещение, Сталин отправился за ним и попытался успокоить его, заверив в том, что это всего лишь шутка. Далее Черчилль пишет, что заверения Сталина ни в коем случае не убедили его, однако он «не мог проигнорировать ту располагающую манеру вести себя, которой Сталин умело пользовался всегда, когда хотел добиться какой-либо определенной цели». В действительности, этой своей способности Сталин обязан отдельными успехами, которых сумел добиваться в ущерб партнерам по переговорам: например, он самым недостойным образом воспользовался легковерностью представителей прибалтийских государств, да и Риббентропа обвел вокруг пальца, и тот, рассказывая о приеме, оказанном ему в Москве, постоянно говорил, что «в обществе Сталина чувствовал себя настолько хорошо, словно среди старых товарищей по партии». В ходе Тегеранской конференции Сталин также добился многого в общении с партнерами, что далось ему без особого труда, поскольку собеседником его был Рузвельт — человек, который позднее часто открыто заявлял своим сотрудникам, что «не может отличить хорошего русского от плохого». Так, Сталин в Тегеране получил от Черчилля и Рузвельта заверения в том, что летом 1944 года будет создан второй фронт — произойдет вторжение во Францию. Дальнейшим успехом явилось также признание линии Керзона восточной границей Польши.