Ленин. Сталин - [55]

Война

Сталин

В первый период войны, навязанной Гитлером Советскому Союзу, Сталину пришлось дорого заплатить за совершенную им ошибку. Последствия его репрессий против верхушки Красной Армии, жертвой которых четыре года назад пали не менее трех четвертей командного состава, в 1941 году еще не были преодолены. Кроме того, на Сталине лежит вина за то, что первые удары агрессора оказались для советских войск, дислоцированных на границе, совершенно неожиданными, поскольку в соответствии с категорическим указанием Сталина не были предприняты необходимые оборонные меры. И, наконец, до начала военных действий он не сделал ничего для психологической подготовки населения Советского Союза к возможности войны с Германией. Напротив, Сталин, который умышленно игнорировал все предостережения, поступающие от третьих сторон, сознательно поддерживал у населения уверенность в том, что с подписанием договоров от 23 августа и 28 сентября 1939 года в отношениях Советского Союза и Германии наступил поворотный момент. Этому способствовали и официальные заявления Сталина, призванные довести до сведения советской общественности, что отношения между обеими странами не оставляют желать лучшего, а все слухи, утверждающие обратное, основаны на интригах противников мира и спокойствия. Вследствие этого начало войны было для населения России словно удар обухом по голове, и вину за весь ужас происходящего народ возлагал не на Гитлера, а на собственное правительство. Это доказывают высказывания, раздававшиеся непосредственно после начала войны, и отношение населения к сотрудникам посольства Германии во время их переезда к советско-турецкой границе, через которую они покинули Советский Союз в июле 1941 года. Совершенно очевидно, что при создавшемся положении Советскому правительству в первой фазе войны было нелегко вызвать у населения необходимую волю к обороне, тем более, что немалая часть украинского и русского народов верила, что немцы придут в роли освободителей от большевистского ига с намерением немедленно ликвидировать ненавистную коллективизацию крестьянской собственности. В дальнейшем ходе войны настроения населения на оккупированных немцами территориях коренным образом изменились, поскольку методы ведения войны немецкой стороной и беспощадные действия немецкой гражданской администрации производили тяжелое впечатление, и доверие, проявлявшееся по отношению к немцам в начале войны, сменилось неприязненным отношением и ненавистью.

О том, что Германия напала на Советский Союз, нарушив существующий пакт о ненападении, 22 июня 1941 года в 12 часов дня советскому народу сообщил по радио Молотов. Он завершил свое обращение словами: «Наше дело правое, мы победим!» Сталин же вначале не появлялся на публике, хоть и обеспечил сразу же свое назначение Верховным Главнокомандующим Советскими Вооруженными Силами и взял на себя руководство Советом обороны, в который, кроме него, входили Молотов, Ворошилов, Берия и Маленков. Из этой четверки Берия вскоре после смерти Сталина был казнен, а Молотов и Маленков в 1957 году впали в немилость у Хрущева, преемника Сталина.

Хаос и неопределенность, царившие в начале войны в Красной Армии, были следствием не только недостаточной подготовки к вражескому вторжению, но также и памяти о насильственной коллективизации 1929 и 1930 годов, и чисток 1936–1938 годов. Свидетельством тому служат сотни тысяч красноармейцев, позволивших противнику взять себя в плен без сопротивления. Лишь 3 июля 1941 года Сталин прервал молчание и выступил по радио, однако его заявление как по форме, так и по содержанию едва ли способствовало пробуждению у населения уверенности, а у солдат — воли к победе. Сталин представил цели и намерения противника в самых черных тонах и выдвинул пугающее требование «выжженной земли», призванное создать мощное препятствие на пути продвижения врага. Таким образом, огромные опустошения, которые были нанесены России войной и в которых позднее Советы обвинили только лишь одну Германию, в немалой степени объясняются сталинской политикой «выжженной земли». Возникает впечатление, что Сталин с помощью этой политики пытался исправить результаты своих ошибочных расчетов. Из поведения Сталина в начале войны явствует также, что его самоуверенности был нанесен сильный удар. Так, 30 июля 1941 года он указал Гарри Гопкинсу, эмиссару Рузвельта, на тяжелую ситуацию, в которой находился в тот момент Советский Союз, и заявил, что «американские войска под американским командованием являются желанными в каждом секторе русского фронта». Это высказывание Сталина тем более обращает на себя внимание, что в дальнейшем ходе войны он категорически сопротивлялся участию в ней любых войск, не подчинявшихся непосредственно ему, и, как правило, не допускал на советский фронт иностранных наблюдателей. Зарубежным гостям также бросалось в глаза подавленное состояние Сталина, как ни пытался он скрыть его под железной маской. Так, осенью 1941 года Сталин в беседе с британским послом Стаффордом Криппсом дал понять, что при известных обстоятельствах Советское правительство будет вынуждено покинуть Москву, а всю Россию западнее Волги оставить противнику, с тем чтобы заманить врага вглубь страны и заставить его продолжать вести войну вдали от баз, в неблагоприятных условиях. По-видимому, такие мысли посетили Сталина под воздействием примера русского фельдмаршала Кутузова, который в 1812 году сумел победить Наполеона подобными средствами.