Лемминг Белого Склона - [91]
— Развязать? — спросил Модольф.
— Нет нужды. Пожалуй, свяжи покрепче.
— «Орла» ему врежет? — предположил Торкель.
— Не, утопит, — отмахнулся Хаген.
Арнульф обманул ожидания обоих. Осмотрел Кьятви, захохотал:
— Э, да это мясо протухло! Слушай, Кьятви. Ты, верно, хотел бы искупить содеянное?
Бывший хёвдинг сперва не расслышал. Не поверил. Потом отчаянно закивал.
— Ну-ну, не дёргай башкой — отлетит до времени. Ты заплатишь за своё предательство тем, что сослужишь одну службу. Что ты мычишь? А — готов ради меня на всё? Но мне от тебя ничего не надобно, вот в чём штука. Зато моим людям наверняка пригодится слуга на том свете. Как уж ты с ними договоришься об оплате — дело твоё. Счастья тебе на пути!
Затем Арнульф Седой столкнул бывшего побратима в яму. Лицом вверх.
Все обомлели. Застыли, точно каменные истуканы на курганах. В могиле чавкало: то Кьятви пытался встать на ноги, верещал и визжал, как боров под ножом. Он умолял, чтобы его убили. Как угодно: железом, камнем, огнём, водой, верёвкой, зубами, голыми руками… Мясо исходило бессловесным криком, что звучал для Арнульфа слаще златострунных арф.
— Играй похоронную, Фрости! — велел наконец Иварсон. — Хаген, Торкель, несите сюда вон тот большой щит и положите его на этот жирный кусок дерьма. Так, хорошо. Теперь, друзья, мы усадим и уложим наших павших братьев за этим столом, и пусть ничто не потревожит их покой. А ты, — обратился к бывшему невольнику, — ты, которому копать было темно, ляжешь пятнадцатым. Кьятви будет слугой, а ты, как и прежде, — рабом. Давай-давай, шевелись!
— Это уже слишком, — вступился за беднягу Вади. — Славная шутка, хёвдинг, но, кажется, она несколько затянулась. Все всё поняли, правда, Халли?
Халли бросился в ноги Седому, дрожа и плача:
— Пощади…
Арнульф двинул ему ногой по скуле, брезгливо вытер сапог о человечье лицо:
— Скажу жрать говно — сожрёте. Скажу прыгать в бездну — прыгнете. Скажу в жопы друг друга долбить, как дятлы, — выдолбите. Ты так ничего и не понял, Вади с острова Фалькей? До конца похода вы для меня не люди. Это для щитовых девиц ваши жизни, честь и свобода чего-то стоят. А, да что с вами говорить, полудурки. Не скули, Халли, всё хорошо, я пошутил. Вытри сопли. Играй же, Фрости!
Заунывные звуки волынки неслись над Мёсендалем. Им отвечали выпь и коростель. В братской могиле, в волглом земляном зале, собирались на последний пир мёртвые викинги. Там они будут пировать девять ночей на костях и мясе Кьятви, хозяина «Трудгельмира», крепкого драккара, сожжённого в Зелёной Бухте. Затем их будет судить Хельгрим, мрачный владыка подземного мира. Он будет опрашивать их самих, их мёртвых родичей и знакомых, а также их духов-покровителей. Из чертога Наттингвеллир они направятся туда, куда укажет сей неподкупный знаток закона. Хаген будет молиться, чтобы судья был не слишком суров и дозволил им пройти по хрустальному мосту-радуге в светозарный Вельхалль.
Туда, где храбрые пируют до конца времён.
Хаген будет молиться даже за Кьятви Мясо, но, конечно, никому в том не сознается.
— Лучше было бы вас похоронить в огне, — усмехаясь, словно выбеленный солнцем череп, говорил Арнульф, — тогда бы валькириям легче было бы вас отыскать. Что же — только в этом я, ваш конунг, виноват перед вами, братья! Никто из вас не ранен в спину, кроме Лейкнира Ледника, но Ледник изрублен со всех сторон. Теперь же я выделю вашу часть добычи. Она не столь велика, как вы заслужили, но на том свете сочтёмся. Поделите между собою полторы тысячи гульденов — это ваша доля! Фрости, Хаген, у вас лучшая память из всех, словно вы приручили Мунина, и на вас я полагаюсь больше, чем на свои записи. Ныне я стану произносить имена, а вы запомните их, чтобы потом пересказать мастеру-резчику: о каждом из павших соратников будут выбиты руны на памятных камнях в Гравике!
Арнульф замолк. Плакала в ночном воздухе волынка. Не таили слёз бородатые мужи. Седой вздохнул, перевёл дыхание и добавил глухим, старческим голосом:
— И сердечно прошу прощения у Мара Тощего, сына Дюггви, хозяина снеки «Дюфнар», за неумную шутку про десять гульденов. Братьям деньги дарят, а не одалживают, тем более — в рост.
Фрости заиграл тише — и печальнее. Хаген стоял по правую руку вождя, склонив голову. Шёпотом повторял имена, вырезал их кровавыми рунами на сердце и на костях. Тринадцать воинов. Тринадцать имён. Тринадцать камней на сердцах близких.
— Мар Тощий, сын Дюггви с Клиндтхольма, хёвдинг.
— Берси Китобой, сын Бьёрна, из Брунавикена.
— Гильс Арфист Альвенгальд, сын Гисли, из Тьяльне.
— Дрогвар Хмурый, сын Стюра Убийцы, с острова Лифсей.
— Лейкнир Ледник, сын Ульфльота, из Аскефьорда.
— Торвид Морж, сын Торфида, из Тэормарка.
— Ярнсети Днище, сын Эрпа Сильного, с Хлорданеса.
— Сьярек Селёдка, сын Эмунда, с Тресковых Островов.
— Рати Копчёный, сын Брока, с Эринсберга.
— Вигольф и Вальтьоф, сыновья Вестара Быстрого, с острова Хёггмар.
— Иринг, сын Ирмина, из Тиринга в Алмаре.
— Энгуль, сын Арни, с острова Йокульсей.
— Ныне я всех, павших в Эрвингарде, верно назвал… — закончил Арнульф.
— Кетиль Плоский Зад, — напомнил Хаген осипшим голосом, — Кетиль сын Кетиля из Гримсаля, наш человек-маяк, которого сегодня здесь нет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Хаген Альварсон. Скрипач и фоссегримРодовая сага, народная норвежская сказка, хвэнтези. Что-то в этом духе. Разумеется, перевод с украинского. Особая благодарность Михайлову С. — сам знает за что:))
Второй роман о приключениях Хагена и его друзей. Парни косплеят ведьмака, немножко беспределят в Зелёной Стране, борятся с коррупцией на отдельно взятом острове и устраивают личную жизнь. В тексте традиционно присутствуют сцены насилия и обсценная лексика. Последнюю главу, где Хаген устраивает всю компашку на постоянную работу, на всякий случай не выкладываю. Будем считать, её крысы съели.
Меня пытаются убить и съесть пять раз в день. Лишь умение вовремя разнести полдворца и особый дар спасали мне жизнь и честь! Иногда красивые глаза тоже помогали избежать дипломатического скандала. Но опыт подсказывает, что лучше бить чемоданом. Сегодня я собираю информацию про принца оборотней и проверяю его на склонность к изменам. Потом предоставляю полный отчет о короле эльфов. Чуть позже проверяю стрессоустойчивость разъяренного дракона. У официальной королевской «развратницы» очень «потный» график. Меня даже посвящали в рыцари и обещали оплатить торжественные похороны.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.